Поцелуй был долгий, жаркий. Рутта – такая многоопытная в любовных делах – чуть не задохнулась.
– Галльский медведь, – с трудом вымолвила она, переводя дыхание. – Ты чуть не задушил меня.
Бармокар молчал, сопел, как провинившееся дитя.
– Ты ли это? – поразился Гэд. – Я же шучу.
– Я не люблю дурацких шуток!
Рутта поцеловала Бармокара, попыталась успокоить и успокоила – на этот счет она была великая мастерица.
– Мальчики, – сказала она, – мы будем ссориться или?..
– Мир! – сказал Гэд. И похлопал друга по плечу.
– Слышишь? – вопросила Рутта.
И Бармокар выдавил из себя:
– Слышу.
Рутта весело запищала.
Мужчины двинулись к хозяину харчевни, занятому закусками, которые он готовил вместе с женой. Он с трудом успевал – молодые воины ели и пили без оглядки, и это у них отлично получалось.
– Хозяин, – обратился к харчевнику Гэд.
– А, это ты, – сказал тот. – Тебе вина?
– Лучшего, и побольше!
– Денежки завелись?
– Именно.
– Где же они? – Почему-то хозяин оказался недоверчивым.
– Вот они! – Гэд указал на своего друга.
Харчевник осмотрел Бармокара обволакивающим взглядам бывалого знатока.
Пращник тряхнул мешочкам, подвязанным к поясу.
– Берите эту миску, эти кувшины, эти чаши, – приветливо сказал харчевник.
Его жена улыбалась во весь рот – сытая толстая баба.
Гэд нагрузился, как положено бравому воину, его примеру последовал Бармокар, предварительно выложив монеты.
– На здоровье! – крикнул им вослед харчевник.
– Не обижайте Рутту, – добавила его уважаемая супруга – сводница, каких свет не видывал.
Муж буркнул:
– Подкладываешь девицу и сама же даешь прекрасные советы.
– Этот Гано Гэд – парень не промах. Он и без моей помощи кого угодно завлечет.
– И тебя, что ли?
Пухлое лицо сводницы расплылось и стало похожим на сагунтский хлеб, который только что вытащили из печи.
Когда пращники выложили на дубовый стол свое угощение, Рутта удивилась:
– Куда так много!
От природы она была расчетлива, и, по ее мнению, незачем тратиться, когда в этом нет особой нужды.
– Я стою не так дорого, – пошутила она.
Бармокар строго взглянул на нее:
– И про эти шутки забудь.
Меч разящий
Магон попивает вино, удивляется. Есть чему удивляться…
Пошел восьмой месяц осады Сагунта. Подумать только – восьмой! А ведь казалось… Впрочем, ничего не казалось: Ганнибал шестым чувством понимал, что Сагунт – не простой орешек. Но, говоря откровенно, шестое чувство – сплошная отговорка для неудачников. В бою положено опираться на пять чувств, а не на шестое или там седьмое. Это мудрецы-болтуны придумали какие-то особые чувства. Вот Миркан Белый предупреждал… Верно, предупреждал… Однако предупреждать – это его специальность. А что ему делать, если не предупреждать? В противном случае кому он будет нужен со всеми его звездами и прочей чепухой?
Дай, Ваалхаммон, памяти! Стало быть, так: самое начало похода на Сагунт. Что же было вначале? Да! Как обычно, старика Миркана вызвали к брату. Магон был при этом разговоре.
– Я иду на Сагунт, – с места в карьер объявил ему Ганнибал.
Миркан вовсе не удивился: о Сагунте говорили давно, и в первую очередь – сам Ганнибал. Поэтому Миркан спокойно воспринял эту весть.
– Что ты скажешь? – нетерпеливо вопросил Ганнибал. Беседа, как всегда, происходила поздним вечером, когда все живое уже спало, а небо обильно украсилось звездами. Напомним: иберийское небо в это время черное-пречерное, отчего звезды кажутся ярче, чем они есть.
– Скажу вот что… – Старик потер лоб, словно пытался собрать воедино разрозненные мысли. – Скажу так: сагунтцы – народ сложный, их действия часто бывают неожиданными. В Сагунте много греков из Афин. Это, доложу тебе, может серьезно осложнить дело. Ведь они горазды на всякие выдумки. На хитроумные – особенно. – Миркан жестом остановил Ганнибала, который попытался перебить его. – Сейчас закончу. Всего два слова еще. Значит, так: действия твои против карпетанов и ваккеев принесли тебе немалую славу. Твои воины кое-что намотали себе на ус. И это все в твою пользу. Запомни: сагунтцы – не олкады.
Ганнибал потянулся за мечом, разыскал припрятанное куриное перышко, подбросил перышко кверху, подул на него, и оно поднялось еще выше, чтобы начать затем плавное падение. Брат вытянул руку с мечом. Вот перышко коснулось меча и раздвоилось.
– Видишь? – торжествующе произнес Ганнибал.
– Да, меч у тебя острый.
– Острее бывает?
– Пожалуй, нет.
– Вот так я поступлю с Сагунтом.
Старик недоверчиво поглядел на меч.
– Не веришь, Миркан?
В ответ молчание.
– Не веришь, спрашиваю? – повысил голос Ганнибал.
Миркан Белый поведал некую вавилонскую притчу про богатыря, который слишком надеялся на свою силу. Этот богатырь повстречался с другим богатырем из Великой пустыни и был повержен. И не потому, что оказался слабее. Нет, он не рассчитал мощь противоборствующую, пошел грудью вперед, напролом, позабыл о хитрости и поплатился жизнью.
– Дурак был твой богатырь, – проворчал Ганнибал.
– Я бы не сказал. Повторяю: он слишком понадеялся на свою силу.
Ганнибал обошел старика, оглядел его со всех сторон. Немощь была налицо. Физическая. А какова сила духовная? Война – не только сила мускулов. Война – это и сила ума, сила мысли, сила духа… Эта истина была хорошо известна, например, афинянину Периклу, Македонцу. Хорошо понимают это и римляне. Эти хитрые лисы давно оценили силу ума, впрочем, как и силу мускулов. Покойный Гамилькар не раз поучал: «Только гармоничное сочетание силы ума и силы мускулов приносит счастье полководцу». Ганнибал усвоил эту истину сызмальства, он следует ей, не отступает от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57