Должно быть, я выступаю не в первый раз.
— — —
Речь написана знатоком своего дела. Читается легко, и хотя содержание, в общем, понятно — о выдающемся вкладе графства и его достойных детей (основателя Университета, я надеюсь, тоже включили в число этих достойных) во все на свете, о прогрессе и порядке, о новом и прекрасном, о древнем, но милом сердцу…
Я не сразу осознала, что последняя страница речи прочитана. Никто не торопился намекать мне, что роль моя сыграна. И люди внизу, было ясно, ждут чего-то еще.
«Это» состояние — наподобие того, перед первым исцелением, у аптеки — пришло мгновенно и почти неощутимо. Уже сделал ко мне осторожный шаг улыбающийся Майстан, но…
— Сограждане, — произнесла я тихо. Мне показалось, что голос мой раскатился по-над площадью, словно раскат грома — хотя, конечно, этого быть не могло. Позади меня засуетились люди. Что-то там происходит не так, но силой выдворять меня еще не нужно.
Внимание тех, кто слышал меня, кто смотрел на меня глазами и объективами камер, обволакивало; в нем ощущалось и тепло, и прохлада, и уколы, и жар — все сразу.
— Сегодня я впервые увидела настоящий мир. Я не замечала его долгие годы, — продолжила я. Внимание усиливалось; воздух становился ощутимо плотнее, сердце билось так сильно, что я испугалась за то, какой меня видят те, кто слышит мои слова.
— Мир, который изменился за одну ночь, — доносилась до меня собственная речь. — Мир, в котором многое изменится, но изменится так, что мы не пожалеем об этом.
Они были все внимание. Невероятно, но я ощущала: они верят каждому моему слову. На чье лицо ни падал бы мой взгляд, читалось — человек этот согласится с каждым моим утверждением.
— Я желаю нам всем, чтобы та мечта, ради которой мы живем, осуществилась, — слова возникали из ниоткуда; но сознание оставалось кристально чистым — это были все-таки мои мысли, мои слова. — Я прошу вас запомнить этот день, что бы ни случилось впоследствии. Я говорю тем, у кого нет еще мечты — прошу, прислушайтесь к себе. Вы просто не слышите ее голоса. Но вы услышите его.
— Я рада оказанной мне чести, — я положила руки перед собой, и люди внизу, все, шевельнулись, будто не желали, чтобы я уходила. — Мне будет недоставать этого дня, но все лучшее еще не произошло.
И, поклонившись на три стороны света, я в который уже раз исполнила знак Всевидящего Ока.
И вот тогда начались аплодисменты.
Что-то тихо щелкнуло, и я поняла причину суматохи у меня за спиной. Пока я говорила «от себя», микрофон не был включен.
— — —
— Изумительно, изумительно! — восклицал Майстан, вытирая слезы. К своему собственному изумлению, я понимала, что это все на самом деле. Его действительно тронули мои слова.
— Май, ты прелесть! — меня обняли три совсем молоденькие студентки — вид у них был одновременно виноватый и сияющий. А мне хотелось провалиться под землю. От смущения — я не могла понять, за что мне все это.
Руки вновь начали трястись. Майстан заметил это первым.
— Бывает, тахе, — кивнул он. — Вы переволновались. Давайте, я провожу вас — может быть, желаете чего-нибудь выпить? Безобидного, — добавил он немедленно. Ну да, мне же не положено пить ничего крепче сока…
— С удовольствием, — кивнула я. И мы прошествовали с ним, важно и молча, мимо многих людей, каждый из которых улыбался. Нет… не пойму… такого не должно было быть. Нуда ладно. Будет, что вспомнить.
Буфет был почти пуст. Сегодня все будут в Больших Праздничных Залах. Единственный раз в году не будет ограничений на то, чтобы «лица противоположного пола участвовали в празднествах в помещениях, предназначенных иному полу». При таком количестве одновременно обедающих студентов — вовсе не архаичная мера предосторожности…
— Прошу извинить меня великодушно, — Майстан что-то сказал в телефонную трубку и тотчас же спрятал ее в карман. — Сейчас вам все предложат. Буду рад встретиться с вами сегодня вечером. Оставайтесь такой же прекрасной! — почти крикнул он, стремительно удаляясь по коридору. Бедолага. Столько дел.
Я оглянулась. И мужская, и женская половины пусты. За стойкой никого нет. Ну и ладно, торопиться мне некуда. Хотя нет, пить хочу — страшно.
Я уселась на табурет, некоторое время сидела, прислушиваясь к своим ощущениям. Было отчего-то очень хорошо — когда Хлыст «сделал признание», было так же приятно. А обязательный «довесок», когда, во избежание зависти Нижнего мира, положено выбранить ту, кому признаешься, только усилил ощущение — не казался формальностью. Хлыст, увы, оба раза был искренен.
Сейчас было так же хорошо. Просто хорошо, и все.
— Тахе-т е ? — произнесли учтиво, я подняла голову с локтей. Надо же, чуть не задремала.
Напротив, за стойкой, появился высокий парень — в униформе, с короткой бородкой, коротко стриженый, по виду — уроженец Архипелага Ронно, владения Империи Роан. Правда, короткое время архипелаг принадлежал Королевству Тегарт-паэр. Нынешнему Южному Союзу государств Шеам…
Я замерла. Я узнала его. Точнее, словно вспомнила после долгих-долгих лет забвения самого его вида и голоса. Он вырос… но те же пепельно-серые волосы, глубоко посаженные темно-зеленые глаза, резные черты лица. Цветом кожи — словно тегарец. Каким ты стал красавцем! Что забыл ты здесь, в Тегароне?
Он вздрогнул, едва не упустил драгоценный хрустальный бокал. Поставил его на стойку.
— Тахе Майтенаринн, — обратился он учтиво и улыбнулся. — Приветствую, Светлая.
— — —
Я ничего не понимала. А когда начала понимать, чуть не расплакалась, тут же.
— Дени, — прошептала я. — Ты? Почему ты… здесь? Откуда?
Если бы он не поставил бокал на стойку, то на этот раз точно разбил бы его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20