Наконец, в бутылках, из которых наливали ингредиенты, атропина нет: я не нашел его ни в джине, ни в виски, ни в «Куантро», ни даже в лимонных выжимках из соковыжималки. Что отсюда следует? Раз атропина нет ни в шейкере, ни в бутылках, значит, яд влили непосредственно в стаканы.
– По-вашему, злоумышленник крутился у стола и отравил коктейли после того, как их смешали?
– Да.
– На первый взгляд, – заявил Мастерс после паузы, – трудно придумать более идиотский способ. Кто-то вливает атропин в четыре стакана с коктейлями – и окружающие ничего не замечают! Можно незаметно подлить яд в один бокал, ну, в два… Но в четыре! – Он задумался. – Кстати, доктор, какова смертельная доза?
– В среднем полграна.
– А у нас, причем в остатках, после того как гости отпили изрядную часть, – не унимался старший инспектор, – обнаружено до трети грана? Допустим! Но ведь такого количества яда хватило бы, чтобы прикончить их всех!
– Это точно.
Мастерс воззрился на узкий обеденный стол, как будто пытаясь представить себе четырех пострадавших. Солнечные лучи, проникавшие в комнату через узкие оконца, подсветили обшивку стен и фрески XVIII века по обе стороны от камина. Нежные акварельные тона восхищали, однако сюжет фресок оказался вполне вольным: на них были изображены обнаженные нимфы у пруда.
Странная комната! Интересно, подумал Сандерс, каково было ее изначальное предназначение? Над камином красовалась резная полка; на ней как попало валялись дешевые издания в ярких обложках. На одном из журнальных столиков лежала открытая коробка сигар, а на самом обеденном столе стояли две пепельницы. Рядом с ними лежал и злополучный зонтик с ручкой красного дерева; шпагу вынули из ножен.
– Смертельная доза яда в каждом стакане! – не унимался Мастерс. – Помните, что говорила вчера миссис Синклер? Мол, и она, и все остальные готовы присягнуть, что ни в один бокал не наливали яда! С чего, спрашивается, она так горячится? Зачем говорить за других? Ведь не может быть, чтобы все гости знали о том, что их коктейли отравлены!
– Едва ли такое возможно, – согласился Сандерс. – Опасное вышло бы развлечение. Вы нашли что-нибудь еще?
Старший инспектор ехидно ухмыльнулся:
– Неплохой урожай отпечатков пальцев, но к чему они? Ручка зонтика совершенно бесполезна. Боюсь, вы и сами хватались за нее, доктор, когда поднимались по лестнице. Да, Хея закололи именно данным зонтиком. Вот только никто не знает, чей он и откуда взялся. Многое станет ясным после допроса свидетелей. Сегодня утром всех пострадавших выписали из больницы, и у меня развязаны руки.
– А что Фергюсон?
– Не сыпьте мне соль на рану! – рявкнул Мастерс. – Пока я знаю о нем только одно: он действительно исчез. Я уже почти готов обратиться за помощью к сэру Генри. Боб прав: он не вышел из парадной двери, не вышел и черным ходом. Утром я прошелся вдоль задней стены дома. На ней имеется водосточная труба, однако она расположена далеко от всех окон. Чтобы спуститься по водосточной трубе, Фергюсон должен обладать ловкостью гориллы! Нет, не годится. Значит, он выпрыгнул из окна, но следов на земле нет как нет. У нас всего одна зацепка.
– Какая?
– Он забыл очки, – проворчал Мастерс, – а на очках отпечатки его пальцев! Впрочем, вряд ли они нам что-нибудь дадут. Разве что его пальчики имеются в картотеке Скотленд-Ярда – но это маловероятно. Мы топчемся на месте! Да, вот еще… Я узнал адрес поверенных Хея, пошлю туда сержанта. А меня ждет очередная битва с миссис Синклер. Не желаете со мной, доктор?
Сандерс желал; он чувствовал, что заслужил награду за свои труды. Они поехали в Челси. Полицейская машина долго катила по набережной; Сандерсу показалось, что даже сейчас, весной, Темза какого-то осеннего цвета.
Жилище Бониты Синклер оказалось именно таким, каким он себе его и представлял: типичный загородный коттедж или кукольный домик. Между темными кирпичами аккуратно белел известковый раствор; почти под всеми окошками висели ящики для цветов; должно быть, летом там пышно цветут розы. На зеленой двери красовалось медное кольцо в виде кошки.
Однако старшего инспектора поразила не красота дома, а нечто совсем другое. Мастерс резко дернул рукоятку ручного тормоза; машина остановилась. Несмотря на весну и на то, что на деревьях уже набухли почки, на первом этаже горел камин. А за окном справа от двери они увидели мужскую фигуру.
– Знакомые лица, – заметил Сандерс. – Сэр Деннис Блайстоун!
– Он самый, – проворчал старший инспектор. – Ах, болваны! Учишь их, учишь… Говорил я Сагдену, чтобы глаз с него не спускал! Я приказал установить слежку за всеми троими и чтобы они не общались друг с другом! Опять прошляпили! Он все-таки улизнул. Ну, идемте!
Опрятная горничная взяла визитную карточку Мастерса. Их провели в гостиную, похожую на беседку; там по обе стороны от камина сидели Бонита Синклер и сэр Деннис Блайстоун.
Все выглядело по-домашнему. Хозяйка, одетая в просторное утреннее платье, мелкими глоточками пила херес. У камина она смотрелась очень выигрышно, а может, все дело было в несколько театральной обстановке. Увидев, кто пришел, Блайстоун порывисто вскочил со стула.
– Доброе утро, миссис Синклер, – произнес Мастерс. – Доброе утро, сэр. Вижу, вам уже лучше.
– К счастью, да.
Внешность Блайстоуна оставляла противоречивое впечатление. Хотя данные эпитеты исключают друг друга, он казался человеком одновременно сильным и нерешительным. Роста он был высокого; на грубоватом, мужественном лице выделялись красивые глаза, излучающие уверенность. Манеры знаменитого хирурга были безупречными, как и костюм, сшитый у дорогого портного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76