Просто бросить изображение Сен Жоржа в костер или в придорожные кусты Поль побаивался: воинственный святой мог рассердиться и устроить ему что-нибудь похуже нескольких порезов на ягодицах; таскать же увесистую доску за собой было тяжело и неудобно.Вскоре лагерь окончательно угомонился. Заснул и Поль, вновь огласив окрестности своим заливистым храпом, который сливался с доносившимися отовсюду такими же и даже более громкими звуками.В глухой предутренний час, когда во всей деревне не спали только часовые, да и те заметно клевали носами на ходу, к деревенской околице приблизился ехавший верхом драгунский офицер, который вел в поводу еще одну оседланную, но без седока лошадь. На узком мостике через ручей дорогу ему заступил часовой.– Послушай, приятель, – обратился к нему драгун, – не здесь ли стоит шестой уланский?Часовой в ответ выставил перед собой ружье и потребовал назвать пароль.– Какой пароль, болван! – крикнул драгун. – Еще одно слово, и я отправлю тебя на гауптвахту изучать уставы! Отвечай, здесь ли шестой полк улан, и если здесь, то где мне найти эскадронного командира капитана Жюно!Грозно встопорщенные усы и уверенный тон драгуна совершенно сбили часового с толку. Он попытался вспомнить, что нужно делать в подобных случаях по уставу, ничего не вспомнил и махнул рукой: в конце концов, перед ним был французский офицер, а не какой-нибудь казак. Перспектива переполошить весь лагерь, подняв ложную тревогу, и быть за это наказанным представилась ему во всех малопривлекательных подробностях. Поэтому часовой выбрал из двух зол наименьшее и довольно толково указал переодетому в драгунский мундир пану Кшиштофу Огинскому дорогу к дому, где квартировал капитан Жюно. После того, как мнимый драгун удалился, ведя в поводу вторую лошадь, часовой снова сунул ружье под мышку и принялся мерно расхаживать взад-вперед по скрипучему деревянному настилу моста, вспоминая Сену и красотку Мими.Пан Кшиштоф между тем, никем не остановленный, добрался до цели, два раза сбившись с пути и свернув в чужие дворы. Наконец, заглянув в очередные ворота, он увидел посреди двора знакомую карету – ту самую, в которой уехала из имения княжна Вязмитинова. Поодаль уродливым горбом торчал кожаный верх капитанского возка.Пан Кшиштоф спешился, привязал лошадей к столбу ворот и осторожно вошел во двор. Сердце его билось где-то у самого горла, а в ногах ощущалась знакомая легкость. Чувствуя эту легкость, пан Кшиштоф понимал, что при первом же неожиданном и резком звуке бросится наутек, забыв обо всем на свете. Если он не сделал этого до сих пор, то лишь потому, что икона была нужна ему буквально позарез, а добыть ее теперь было некому, кроме него самого. Кузен Вацлав, несомненно, был убит напавшими на них по дороге сюда бандитами; в противном случае, думал пан Кшиштоф, мальчишка уже давно был бы здесь. Возвращаться, чтобы удостовериться в смерти Вацлава, ему даже не пришло в голову: это было чересчур опасно. Правда, сопляк уже однажды восстал из мертвых, но пан Кшиштоф очень сомневался в том, что это получится у него вторично: лесные разбойники не шутили, и уйти от них можно было либо сразу, как это сделал он сам, либо никогда.Мысль о том, что он больше никогда не увидит своего кузена, заметно приободрила пана Кшиштофа. Пригибаясь на всякий случай и перебегая между повозками, он приблизился к возку капитана Жюно, из которого по-прежнему торчали босые ступни лежавшего на животе, но при этом все равно ухитрявшегося громко храпеть денщика.Пан Кшиштоф пошире распахнул ворот мундира и осторожно, стараясь не шуметь, вынул из ножен саблю. Прошептав короткую молитву святой деве Марии, он схватился свободной рукой за верхнюю дугу навеса, уперся ногой и одним быстрым движением забросил свое мускулистое тело в темные, провонявшие потом и табаком недра возка.Он сразу же ничком упал на Поля, одной рукой зажал ему рот, а другой приложил к горлу денщика лезвие сабли. Поль замычал, дергаясь и извиваясь под придавившей его тяжестью с такой энергией, словно вовсе не был ранен.– Тихо, негодяй, – в самое его ухо прошипел пан Кшиштоф. – Тихо, или я перережу тебе глотку!Денщик сразу же затих и перестал мычать. Его тело обмякло, сдаваясь на милость победителя. Денщик был не самого храброго десятка, и справиться с ним, да еще и раненым, оказалось совсем просто.– Вот так, – похвалил пан Кшиштоф. – Только попробуй поднять тревогу, и я прорежу тебе еще один рот пониже подбородка, грязная свинья. Я пришел за иконой. За иконой, ты понял?Денщик снова замычал ему в ладонь.– Не вздумай шутить со мной, – в последний раз предупредил его пан Кшиштоф и осторожно убрал руку, которой до этого зажимал денщику рот.Поль с хлюпаньем втянул в себя воздух.– Пощадите, сударь, – торопливым шепотом забормотал он, – пощадите, умоляю! Я сдаюсь, я сделаю все, что прикажете, только не убивайте беднягу Поля!– Замолчи, болван, – сказал ему пан Кшиштоф, – и живо подавай мне икону, которую ты украл в усадьбе!– Но, сударь, мой капитан…– Икону! – повторил пан Кшиштоф и сильнее прижал лезвие сабли к горлу денщика.Поль почувствовал, как по коже, щекоча ее, потекла теплая струйка крови, и беззвучно заплакал, стараясь сдерживать рыдания, чтобы не порезаться еще глубже.– У меня… нет… нет иконы, – с трудом выговорил он то, что было чистой правдой.– Расскажешь это своему капитану, – тихо прорычал пан Кшиштоф, – завтра, когда иконы у тебя действительно не будет. А пока вот что: я даю тебе на выбор две возможности. Ты можешь отдать мне икону сам и взамен получить от меня отличную верховую лошадь под седлом – у меня как раз завалялась одна лишняя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108