Он умеет сатанеть не хуже. Он может выдрать жилу из своей руки и на н
ей подвесить папу. Не кинутся Ц все равно больше тереть здесь нечего.
Сергей встал со стула, студено легкий и равнодушный, не глядя ни на кого ко
нкретно и обнимая вниманием всю поляну. Нет, на него не рыпнулись. Даже стр
анно. Сергей вертко попятился на относительно безопасное расстояние и д
винул из здания. Он не бежал, но шел как ледокол, рассекая толпу. И такая хла
днокровная, нелюбезная улыбочка гуляла у него по физиономии, что толпа с
ама собой расступалась. Только какая-то билетерша тявкнула оскорбуху вс
лед.
В фойе уже кое-как было слышно, что творится на сцене.
Ц А сейчас мы попросим финалистку Любу под номером пять станцевать для
нас рок-н-ролл! Люба, слазь с дуба… Ц зажигательно надрывался конферансь
е.
Но нет, рано вздохнул полной грудью Шрам, рано шерсть на волчьем загривке
улеглась. В пустом фойе выяснилось, что Толстый Толян чешет следом, будто
танкер за ледоколом, не догоняет и не отстает. Сергей не оборачивался, но ц
епко фильтровал и пас отражение Толяна в зеркалах, в бликах на надраенно
м воском паркете и обшитых лакированным деревом колоннах.
Сергей щупал ушами звук преследующих тяжелых шагов, легко пробивающихс
я сквозь вибрирующий концертный гул из зала. В зале мюзик-холловские мад
онны, выстроившись в ряд, дрыгали чулками-сеточками на ногах, типа подсоб
ляли финалистке Любе. «Сегодня ты на Брайтоне гуляешь, а завтра, может, вый
дешь на Бродвей!» А Толян чесал следом, не догоняя и не отставая. Что ему та
кое учудить назначил старший папа?
Парадный выход из здания. И опять поперек расступающейся толпы фраеров Ш
рам нацелился на автостоянку. Докатывающаяся сюда с близкой Невы прохла
да не остужала голову.
Наоборот. Когда Сергей увидел, что окруженный темно-синими, как английск
ие деловые костюмы, «фордами», и зелеными, будто глаза у стрекоз, «фольксв
агенами», «мерс» радикального черного цвета пуст, внутри Шрамова ненави
сть к папе завыла, будто ветер в трубе, и закипела с вдесятеро пущей силой.
Салман Радуев отдыхает!
Тогда Сергей развернулся на месте и с прежней решимостью зашагал обратн
о. Руки в карманах, на портрете то ли ухмылочка, то ли оскал. Уступи дорогу, в
идишь Ц человек с головой не дружит? Стеклянным чучелом глаза. «Теперь у
ж мы наш новый мир построим в одной отдельно взятой на поруки!..»
Ц Вот это правильно, Ц затарахтел Толстый Толян и посеменил следом, ког
да Шрам с ним поравнялся и не буксанул. Ц Повинись, Миша простит, он папа о
тходчивый.
Сергей не стал посвящать Толяна в свои планы, он просто пер назад, а Толян
рулил на привязи и тарахтел испорченным радио:
Ц Миша меня послал за тобой, типа, может, у тебя приступ какой? Папа не обид
елся. Папа сказал: «Головокружение от успехов». Папа сказал: «Одумается и
вернется». Ц Толян тряс пузо и шепелявил, задыхаясь от выбранной Сергее
м скорости, и виновато кривил брови. Ему самому не нравилось, как повел себ
я старший папа. Но отучился Толян рассуждать и судить.
Они наследили на навощенном после антракта полу фойе, с деревянными лица
ми обминули растопырившую ручонки билетершу и снова оказались во внутр
еннем буфете. Но ни папы, ни Лавра Иннокетьевича здесь уже не было. На их ме
сте подтянуто сидели две девяносто Ц шестьдесят Ц девяносто с номерам
и «пять» и «три» и, поджав губки, слушали пятидесятилетнего карапуза с по
две рыжьевые гайки на каждом оттопыренном пальце.
Карапуз напрягся, будто у него пытаются отбить бикс, но заводиться не рис
кнул, когда Толян и Шрам нависли над столиком.
Ц Куда? Ц только теперь сказал живое слово Шрам Толяну.
Ц Наверное, они в гримерной Алины, Ц прикинул палец ко лбу Толян и снова
забалабонил, догоняя уже нацелившегося вверх поступеням Сергея. Ц Сего
дня у Алины здесь номер. Это Миша пробил, у него здесь все схвачено. Алина е
го давно пилила и допилилась, три песни будет исполнять. Праздник сегодн
я здесь солидный, урюковским духом не пахнет. А если на бис, то еще пару раз
решено.
Ц Куда? Ц снова спросил Шрам запыхавшегося папиного холуя, когда они св
ернули с лестницы в коридор четвертого этажа. За себя Шрам не боялся. И не
потому, что знал Ц будет жить, пока не подпишет бумаги о переуступке Миха
илу. Геннадьевичу Хазарову пятидесяти одного процента акций нефтекомб
ината. За себя Шрам не боялся. Потому, что у него отказали тормоза. Все опас
ности по фиг стали Сергею Шрамову.
Ц Номер сорок пять! Ц еле успевал следом наказанный одышкой Толстый То
лян, но в последний момент пошел на рывок и загородил дверь собой. Ц Спер
ва ствол сдай. К Мише со стволом нельзя!
Ц Задавись! Ц выдернул вернувшийся блудный сын припасенную вороную с
таль и сунул в потные холуйские лапы. Ц Все? Ц Шрам отпихнул борова с дор
оги и вошел.
Комнатка три на четыре, да еще треть занимает концертный рояль. На оставш
ейся площади стулья и столик на тонких железных ножках. На стенах афиши и
плакаты Ц все те же ножки в чулках в клетку. Со свободных стульев свисают
колготки и бюстгальтер. А единственный несвободный стул занят не Михаил
ом свет Геннадьевичем, а скучной личностью под названием Лавр Иннокенть
евич. А ввалившийся следом Толстый Толян пыхтит над ухом паровозным котл
ом, разве что руки не крутит, потому как отучился проявлять инициативу.
Ц У тебя бумаги, которые нужно подписать? Предъяви! Ц рявкнул Шрам на пр
оглотившего клюшку Лаврика, справедливо полагая, что такое чмо не может
здесь выполнять никаких обязанностей, кроме нотариальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89