Если сквозную дыру в боку он считает «дешево отделался», то… Хотя, возможно, в чем-то он и прав. Попади пуля чуток правее — и все, конец. Я хоть и не великий знаток медицины, но в смертельных ранах разбираюсь, так сказать, по долгу службы. И понимаю, что подобное ранение, скорее всего, было бы именно смертельным.
Впрочем, сейчас у нас тоже дела не сахар. Я в упор не представлял, что делать дальше. Одно ясно — оставлять бывшего инквизитора на поживу нечисти я не собирался ни при каких условиях. Значит… Я поднял взгляд.
— Иди сюда! Или мы так и будем орать?
Водовозов, поколебавшись, кивнул. Перебрался через подоконник и на мгновение повис на руках, прежде чем спрыгнуть. В эту минуту его спина представляла собой замечательную мишень, но на самом деле он ничем не рисковал. Пистолета у меня все равно не было. Да и не собирался я его убивать. Незачем.
Митяй это, похоже, понимал. Но пистолет убирать пока не торопился. Более того, прежде чем подойти, он потребовал от меня разоружиться. Я сокрушенно покачал головой и молча показал ему пустые ладони.
Водовозов медленно покачал головой:
— Э нет, так не пойдет… Нож свой выбрось. Потом поговорим.
Ладно. Пусть так. Хотя это и безумие — торчать посреди старого города, будучи абсолютно безоружным, но на что не пойдешь ради конструктивного диалога. Я пожал плечами и вытащил из-за пояса лениво тянувший во все стороны щупальца тьмы кинжал. Покрутил его в ладони.
— Боишься?
В ответ напряженный взгляд без тени улыбки.
— Разумно опасаюсь.
Я размахнулся и метнул кинжал в сторону ближайшего дома. Хрусть! Острие до половины ушло в бетон. Хм… Надо же. Сам не ожидал.
— Все еще опасаешься?
— Конечно! Как мне не бояться, когда вчера нам на инструктаже говорили: если вас меньше чем трое, лучше отступите и не связывайтесь. Ты, Суханов, ныне официально — самый опасный человек в городе. Бездушный убийца, враг Света, чуть ли не темный мессия. — Водовозов усмехнулся. Только вот вяло как-то… Словно опасался, что слова его и в самом деле вполне могут оказаться правдой.
Я только мотнул головой. Приятно, конечно, когда тебя ценят… Но когда ценят настолько, что предупреждают лучших людей Управления, чтобы не связывались в одиночку, это уже перебор.
— А почему, если вам рекомендовали в одиночку не связываться, ты вообще ко мне вышел?
Митяй неожиданно беззаботно усмехнулся.
— Пять лет назад, — начал он, — когда я еще только-только пошел на службу, Радик Рахматуллин — помнишь его? — все еще ходил в оперативниках. После того как шеф перестал выходить на чистки, он среди наших считался лучшим из лучших. Великий воин. Герой. Каждый выходящий из учебки пацан мечтал стать его учеником. Но они только мечтали, а мне повезло. Я им стал… В первой же боевой вылазке, когда я, упустив вампира, сорвал всю операцию, он собственноручно выбил мне зуб. Через месяц — еще два. Тяжелая рука была у этого великого воина. И не такой уж он был герой, как об этом говорят. Новичков тиранил, как только мог. А гражданских так вообще презирал.
— Угу… — Я пока не понимал, к чему он решил разворошить эти давние деньки, и потому отделался невнятным мычанием.
Митяй между тем продолжал:
— А ты знаешь, как он погиб? Не официальные сводки и отчеты, а как это было на самом деле?.. Он меня от оборотней спасал. Я тогда опять лажанулся — зашел с наветренной стороны, и они меня почуяли. Шестеро их было. Рахматуллин порубил четверых, прежде чем его все-таки достали. А он, даже раненый, продолжал драться, кричал, чтобы я уходил… Только, знаешь, это еще не все. Через месяц, когда его уже похоронили и оплакали, он вернулся — косматый и с хвостом — и с ходу атаковал периметр. В одиночку. И ведь едва не прорвался, двенадцать человек положил. А знаешь, как его потом опознали? По серебряному обручальному кольцу, которое буквально вросло в палец… Представляешь, что он этот месяц чувствовал?
Не представляю. Я не оборотень, и серебро для меня не значит ничего — просто металл, редкий и довольно дорогой… Непонятно только, для чего Митяй мне все это рассказал?
— К чему это ты?..
— К чему, к чему… — Водовозов поморщился. — Да ни к чему. Просто вдруг вспомнилось.
— Ясно… Тогда скажи вот что: ну Иван — ладно, он в этом деле не профессионал. — я осторожно придержал ладонью недовольно заворочавшегося Хмыря, — но ты-то зачем стрелять начал?
— Дык… это… — Митяй смущенно переступил с ноги на ногу. — А что надо было делать? Крикнуть: «Не стреляй, я сдаюсь»?
Я молчал, в упор глядя на него. Водовозов смутился еще больше. На покрасневшей коже шеи тонкими белыми ниточками проступили старые шрамы.
— Ну ладно, — с интонацией без разрешения забравшегося в буфет ребенка буркнул он, — Дурак был, сам знаю… А вообще-то он сам виноват. Первый начал… Это же рефлекс: в тебя стреляют — стреляй в ответ.
— Рефлекс. А про других ты подумал? Не только же у тебя одного такие рефлексы. Радуйся, что у меня патронов не было. А то дали бы мы с тобой выход рефлексам. Кто бы только живым остался? Одна Иринка?
— Ну виноват… Лопухнулся! С кем не бывает?.. Ты сам вот без патронов в рейд вышел.
— Когда я выходил, они у меня были. — Я неожиданно вспомнил о благополучно забытом в машине армейском автомате и быстренько закруглил тему. — Ладно, проехали… Мобильник у тебя с собой? Врачей вызови.
— «Скорая» за периметр не ходит. — тихонько, как бы невзначай заметил Митяй.
Я поморщился. Верно. Не ходит. Но зачем же понимать все так буквально. Разве, кроме службы «03», помочь человеку больше никто не умеет?
— Звони в Управление. Проси машину на… какой это адрес? Скажи, здесь раненый, так что пусть поторопятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104