— Она искоса взглянула на меня. — Правда, он написал мне одно письмо, и я даже ответила ему, так что там должен быть обратный адрес. Наверное, это письмо где-то у меня осталось — только не помню где. Хочешь, поищу?Я встал.— Валяй. Только я не могу ждать. Я тебе позвоню. Наверное, к тебе скоро явится полиция. Ничего не придумывай и не запутывай себя. Говори все как есть. Скажи им, что я был у тебя, и все, что я тебе говорил. Может быть, это даже поможет.С минуту я обдумывал ситуацию и мне в голову пришла одна идея насчет полицейского по имени Биллингс.— Ладно, — сказала она, — если, когда ты позвонишь, здесь будет полиция или еще кто-нибудь, я скажу: «Хэлло, Люсиль!» — Она грациозно поднялась с кресла. — А если я буду одна, я скажу тебе: «Шелл, лапушка, лапушка, лапушка...»— Ух, ты!У Глории была привычка в определенные, весьма вдохновляющие моменты говорить мне «лапушка», повторяя это слово вновь и вновь с какой-то горячей хрипловатой интонацией, которая проделывала на моем хребте то же, что Лайонен Хэмптон проделывает на виброфоне. Дикая музыка вырывалась из моих позвонков, быть может, слышная одному мне, но вполне реальная сумасшедшая мелодия, звучавшая у меня в ушах. Мелодия, которую я хотел слушать еще и еще, но только не сейчас, когда вот-вот нагрянут веселые полицейские, готовые всадить мне в тыл кусочек свинца. Эти музыкальные моменты были моментами, в которые свинец был мне решительно ни к чему.И я потрусил к двери. Опять такси. Скоро меня будут знать все городские водители. Этот привез меня на угол Восемнадцатой и Пайн-Стрит. Мэндон был высокий худой человек со спокойными глазами и спокойным голосом. В нескольких словах я объяснил ему, что мне нужно. Он был потрясен, услышав, что Хэнни убит, но не выразил никаких чувств, когда я объяснил ему, что полиция ищет меня, считая меня убийцей — то есть ищет не того человека.Наконец я сказал:— Отец мой, не приходил ли к вам Хэнни совсем недавно? Может быть, просил вашей помощи в каком-нибудь деле?Он улыбнулся.— Мистер Скотт, боюсь, что любые разговоры, какие бы мы с вами ни вели, не могут быть предметом обсуждения.Пришлось истратить еще три минуты для быстрого объяснения, но затем отец Мэндон сказал мне, что за последнее время Хэнни Хастингс говорил с ним несколько раз.— Он был удручен и встревожен, — сказал отец Мэндон. — Он просил у меня совета, и я велел ему искать ответа в собственном уме и сердце. — Он тяжело вздохнул. — Пожалуй, этого оказалось недостаточно.Отец Мэндон, естественно, не хотел сказать мне, что удручало и тревожило Хэнни, но я поведал ему о своих подозрениях, и он повел меня в исповедальню. Я присмотрелся и стал искать. Отец Мэндон следил за мной со странным, недоверчивым выражением на лице. Ни один из нас не проронил ни слова, пока я не нашел то, что искал.Когда я выпрямился, лицо отца Мэндона выражало уже не недоверчивость, оно было хмуро и скорбно.— Что это? — спросил он спокойно.— Я не совсем уверен, отец мой. Я не знаток электроники, это Берт Стоун, я говорил вам, что в этом деле их трое...На моей ладони лежал какой-то предмет — маленькая продолговатая коробочка, чуть больше пачки сигарет.— Но думаю, что это что-то вроде подслушивающего устройства. Вернее, я в этом не сомневаюсь. Вероятно, что-то вроде передатчика. Радиопередатчика.— Но... это невозможно...— Боюсь, что возможно, — сказал я. — Это хуже, чем убийство?Он не ответил, но за него ответило его лицо. Я обнаружил передатчик, работающий на батарее, он был прикреплен под сиденье. Приемник мог находиться в любом месте в радиусе до двух миль от церкви, там, где находился Фостер, Стоун или Джейсон слушали, как Хэнни изливал священнику свои сомнения и муки.Отец Мэндон согласился отдать мне этот миниатюрный передатчик. Прежде, чем уйти, я сказал:— Простите мое вторжение, отец мой. Но теперь вы понимаете, почему я должен был прийти сюда. Люди, которые это сделали... ну, да ладно. Но они поддали мне жару.Он мягко улыбнулся.— Думаю, что им скоро будет намного жарче, чем вам, мистер Скотт.На этот раз я пошел пешком. Я слишком злоупотреблял своей удачей, полагаясь на столь многих водителей, к тому же место, куда я шел, было всего в нескольких кварталах отсюда. По этому адресу жил сержант полиции Дэйв Биллингс, так что я шел нанести ему визит вместе с моим маленьким револьвером 32 калибра. Не то, чтобы мы были друзьями, но я знал его с тех пор, когда он был уличным регулировщиком. Теперь он работал в отделе по расследованию убийств, и я знал, что к этому времени он обычно приезжает домой. Было немного больше семи вечера.В семь тридцать пять он свернул с улицы и поехал к гаражу. Я подождал, пока он взялся обеими руками за ворота гаража, вышел из-за угла, где я его ждал, приставил револьвер к его спине и сказал:— Спокойно, Биллингс. Не опускайте рук. Все, чего я хочу, это разговора.Я почувствовал, как напряглись его мышцы. Я отступил на шаг.— В машину, Биллингс. Только сначала бросьте ваш пистолет.Несколько минут спустя мы уже были в его машине, я — на заднем сидении, все еще держа его под прицелом, его же пистолет был у меня в кармане. Я велел ему выехать на улицу и остановиться квартала на два дальше. Он уже знал об убийстве Хэнни, так что я просто рассказал ему, что произошло в действительности.Когда я закончил, он сказал:— Не хочу сказать, что вы лжете, Скотт. Особенно пока вы наставили на меня ваш револьвер. — Он слегка повернул голову. — Калибр 32, верно? Хастингса убили как раз из такого.— Вот именно. Из этого самого. Это мой револьвер. Только стрелял из него не я. Впрочем, не хочу повторять все сначала. Половина города знает, что Шелл Скотт всегда при оружии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56