Солдат подошел к ней совсем близко.
– Аббана, мы рискуем.
Глядя прямо ему в глаза, Аббана заорала:
– Именно! Рискуем! И если мы не найдем письмо, нам конец. Ты понял? Нас вздернут за грабеж на большой дороге. И колечко госпожи Эмеше нас не спасет. Колечко ничего не означает. Девка действительно могла переслать его какому-нибудь из своих любовников. Письмо – другое дело. Письмо докажет…
Аббана задохнулась. Солдат, несколько ошеломленный ее напором, отошел и сказал вполголоса остальным:
– Сделаем, как она велит, ребята. В конце концов, если что, ей и отдуваться.
С Эвремара сняли пояс и распустили завязки на штанах. Он предвидел, что с этого начнут: уж если солдаты решились обобрать мирного торговца, то постараются унизить его как можно сильнее. По неизвестной причине это обстоятельство помогало им в обыске. Вероятно, потому, что к человеку со спущенными штанами трудно относиться как к чему-то заслуживающему уважения.
Сделав подобный вывод, Эвремар закрыл глаза. Он вдруг понял, что созерцание Аббаны причиняет ему почти физическое страдание.
Аббана стояла вполоборота к торговцу. Это была рослая женщина с прямыми плечами и узкими мальчишескими бедрами. Она выглядела бы довольно привлекательно, если бы не лицо: напускная суровость делала его фальшивым. Казалось, для нее составляет мучительную трудность держать брови постоянно нахмуренными, а уголки губ – опущенными.
Один из солдат возил пальцами за низенькими голенищами сапог торговца, другой мял сдернутую с него шапку.
Аббана проговорила сквозь зубы:
– Все самое интересное мужчины обычно держат в области пояса.
И подтолкнула ногой снятый с Эвремара пояс.
Повинуясь намеку, тот солдат, что пытался возражать Аббане в самом начале этого бесцеремонного обыска, взял пояс и принялся ощупывать его пальцами. Эвремар похолодел, и сердце у него болезненно сжалось, когда он услышал удивленное:
– Нашел!
Из кармашка вытащили несколько листков: два рекомендательных письма и записку Ингалоры. Аббана метнулась к солдату, выхватила у него бумаги.
– Давай.
Она быстро пробежала их глазами (Эвремар не без удивления отметил хорошую грамотность сержанта), рекомендательные письма скомкала и бросила на дорогу. Донесение Ингалоры исторгло из груди Аббаны громкий ликующий крик.
– Я ведь говорила!
Она быстро повернулась к торговцу и сказала своим людям:
– Отпустите торговца. Пусть едет по своим делам. – А затем обратилась к самому Эвремару: – Я не советую тебе рассказывать об этом эпизоде кому бы то ни было. Ты хорошо меня понимаешь?
Эвремар молча смотрел на нее.
Аббана досадливо топнула ногой.
– Мне некогда! Отвечай, понимаешь ли ты меня, и уезжай.
Тогда Эвремар проговорил вполголоса:
– Ты плохо закончишь свои дни, Аббана.
– Не смей обращаться ко мне по имени! – вскипела она. – Про обыск – молчать! Все. Вон отсюда!
Однако торговец не тронулся с места. Он даже не спешил подтягивать штаны. Сверкая голой задницей, наклонился, подобрал свой пояс. Затем, путаясь в спущенных штанах, прошел несколько шагов, чтобы взять с земли рекомендательные письма. Разгладил их.
Повернулся к Аббане.
– Посоветуйте мне, дорогая, как быть: меня ведь спросят, отчего столь ценные для меня бумаги находятся в таком плачевном состоянии. Смяты, испачканы. Что мне ответить? Что меня пытались ограбить?
Аббана невольно опустила глаза и увидела, как на курчавых волосках внизу Эвремарова живота поблескивают капельки пота. Она ощутила во рту соленый вкус и поскорее отвела взгляд.
И встретилась со взглядом Эвремара. Торговец хоть и был немолод, но еще не утратил способности вожделеть женщину. И сейчас он смотрел на сержанта вполне откровенно. Даже чуть приоткрыл губы.
– Вы и вправду весьма миловидны, сержант, – произнес он.
– Я сказала вон отсюда! – рявкнула Аббана.
Но она убралась с места происшествия первой, как будто отдала приказание самой себе. Вскочила на коня и помчалась прочь. Эвремар, неторопливо затягивая завязки на штанах, смотрел ей вслед.
– Какова бестия, – проговорил он, покачивая головой. – Колечко-то прикарманила! Тьфу ты, а изображает из себя важную птицу…
Глава восьмая
ПЛЕННИКИ
Софир разрисовывал Ингалоре ногти на ногах, когда тень упала с неба и закрыла для них свет.
Молодой человек прищурился, недовольно поднял голову. Тоненькая кисточка с золотистой краской начертила в воздухе неопределенный знак.
– Не могли бы вы отойти? – обратился он к рослому человеку, который приблизился к танцовщикам и остановился возле них.
– Встать! – прозвучал резкий женский голос.
Ингалора узнала Аббану, шевельнула ногой. Плохо засохшая краска размазалась по пальцу.
– Что еще? – пробормотала Ингалора.
– Встать! – закричала Аббана.
В ее тоне Ингалоре почудилось торжество, и девушка насторожилась.
– Ну хорошо, я встану, – сказала Ингалора, передергивая плечами. – Софир, подай мне руку. Что-то меня тут разморило на солнышке.
– И ты тоже, – обратилась Аббана к Софиру. – Пойдешь вместе с нами.
– Что происходит? – фыркнул он. – Неужели нельзя оставить артистов в покое? У нас через два дня выступление перед госпожой Эмеше, она просила подготовить романтический танец – историю встречи и разлуки… – Он сделал изящный жест, махнув расслабленной кистью.
Аббана с размаху ударила его ногой.
– Встать! – заорала она.
Софир повалился на землю. Он больно ударился виском о маленький камушек и расцарапал себе скулу.
Аббана наблюдала за ним с интересом. Этот человек осмелился высмеять ее. Еще тогда, в Изиохоне, когда Аббана и Гальен, растерянные, одинокие, пытались обрести себя и найти новых друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143