— Чтобы уметь биться на мечах, надо научиться держать равновесие. Острые глаза и крепкая рука — этого мало. Упадешь, тут тебе и смерть, малый.Мальчик вогнал деревянное оружие в землю и сел рядом со стариком. Лоб у него блестел от пота, глаза небесной голубизны радостно сверкали.— Но у меня ведь получается лучше, верно?— Конечно, Кормак. Чтобы совсем ничего не получалось, надо быть круглым дураком.Мальчик выдернул меч и смахнул комочки земли с деревянного лезвия.— А почему он такой короткий? Зачем нам упражняться с римским мечом?— Узнай своего врага. Не ищи его слабостей, их ты поймешь, если умеешь соображать. Узнай, в чем он силен. Такими вот мечами, малый, они завоевали весь мир.И знаешь почему?— Нет.Гриста усмехнулся.— Собери несколько сухих веток, Кормак. Таких, какие можешь сломать двумя пальцами.Мальчик ухмыльнулся и направился к деревьям. Гриста следил за ним и теперь, когда тот не мог его увидеть, позволил дать волю своей гордости за него.«Но почему в мире столько дураков? — подумал он, когда гордость сменилась гневом. — Как они не видят, чего стоит этот паренек? Как могут они ненавидеть его за то, в чем он не виноват?»— Такие сгодятся? — спросил Кормак, бросая двадцать веток толщиной в мизинец к ногам Гристы.— Возьми одну и сломай.— Чего проще, — сказал Кормак и разломал ветку пополам.— Давай, малый. Переломай их все.Когда последняя ветка превратилась в два обломка, Гриста вытащил из-за пояса веревочку.— Теперь набери десять таких же и свяжи их потуже.— Как сигнальный факел, что ли?— Угу. Смотри, свяжи потуже.Кормак завязал веревочку петлей, подобрал десять веток и затянул их в петлю, как сумел крепче. И протянул Гристе факел толщиной в четыре пальца. Но старик отвел его руку.— Ну-ка сломай его, — приказал он.— Такой толстый не переломишь!— А ты попробуй.Мальчик принялся ломать связку. Лицо у него побагровело, под красной шерстяной рубахой на плечах и руках извивались, вздувались мышцы.— Только что ты переломал двадцать веток, а теперь не можешь сломать и десяти.— Так они же связаны в пучок, Гриста. Их даже Колдеру не переломить.— Вот тайна, которую римляне прятали в своих коротких мечах. Сакс сражается длинным мечом, широко им размахивая. Его товарищи не могут биться бок о бок с ним, чтобы ненароком не угодить под его меч. Вот каждый и дерется сам за себя, пусть их в сече хоть десять тысяч участвуют. А римлянин с его гладием смыкает щит со щитами товарищей, и его меч жалит, как гадюка.Их легион был крепко связан воедино, точно этот пучок.— И почему же их разбили, если они были такими непобедимыми?— Войско настолько хорошо, насколько хорош его полководец, а полководец — только отражение императора, который его назначил. Рим пережил свой день.Черви копошатся в теле Рима, личинки извиваются в мозгу, крысы грызут мышцы.Старик снова отхаркнул и сплюнул, его белесо-голубые глаза блестели.— Ты же с ними дрался, верно? — сказал Кормак. — В Галлии и Италии?— Я дрался с ними. Я видел, как их легионы ломали строй и бежали от окровавленных мечей готов и саксов.Я скорбел о душах былых римлян. Семь легионов мы сокрушили, прежде чем встретились с достойным противником. Африан и Шестнадцатый легион. Эх, Кормак, что за день! Двадцать тысяч крепких воинов, пьяных от побед, и один легион — пять тысяч человек. Я стоял на холме и смотрел на них, на сверкание их бронзовых щитов. А в центре на светло-сером жеребце сам Африан. Шестьдесят ему было, и бородат, как сакс, а не бритый, как они все. Мы ринулись на них — но словно вода разбилась о скалу. И строй выстоял. А потом они двинулись вперед и разделили нас надвое. Меньше двух тысяч нас спаслись, укрывшись в лесу. Вот это был человек! Клянусь, в его жилах текла и сакская кровь.— И что с ним сталось?— Император отозвал его в Рим, и он пал от кинжала убийцы. — Гриста усмехнулся. — Личинки в мозгу, Кормак.— Но зачем? — спросил мальчик. — Зачем надо было убивать хорошего полководца?— А ты подумай, мальчик.— Никакого смысла я в этом не вижу.— В том-то и загадка, Кормак. Не ищи в рассказах смысла, ищи людские сердца. А теперь оставь меня следить, как козы набивают брюхо, и займись своей работой.Лицо мальчика вытянулось.— Мне нравится быть с тобой здесь, Гриста. Я… мне… у меня так мирно на душе.— В этом суть дружбы, Кормак Даймонссон. Черпай в ней силу, ведь мир не понимает таких, как ты и я.— Почему ты мой друг, Гриста?— Почему орел летает? Почему небо синее? Иди же.И будь сильным.Гриста следил, как паренек уныло спускается с высокого пастбища к хижинам внизу. Затем старый воин перевел взгляд на горизонт, на клубящиеся там тучи.Культя ныла, и, сняв с нее кожаный колпачок, он начал растирать бугристые шрамы, которыми завершалось запястье. Протянув руку, он выдернул деревянный меч из земли и припомнил дни, когда у его меча было имя, и история, и, главное, будущее.Но это было до того дня, когда пятнадцать лет назад Кровавый король разгромил южных саксов, предавая все мечу и огню, вырвал сердце у народа и, подняв его над их головами, зажал в железном кулаке. Ему бы убить их всех, но он этого не сделал, а принудил их принести клятву покорности ему и одолжил им деньги, чтобы заново выстроить селения и хижины одиноких земледельцев и скотоводов.В последней битве Гриста чуть не сразил Кровавого короля. Он врубился в стену щитов, пролагая путь к королю с огненно-рыжими волосами, но тут удар меча почти отделил его правую кисть от запястья. Потом другой меч опустился на его шлем, и он упал, оглушенный.Попытался подняться на ноги, но голова у него шла кругом. А когда наконец сознание вернулось к нему и он открыл глаза, то увидел прямо над собой лицо Кровавого короля, который стоял рядом с ним на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12