— Когда ты выступишь?— Завтра. С четырьмя легионами. Я послал Патрея с Восьмым и Пятым, но он потерпел поражение. По донесениям, мы потеряли шестьсот человек.— И между ними Патрея? — спросил Прасамаккус.— Если нет, то ему придется пожалеть об этом, — отрезал король. — Он попытался атаковать стену щитов на крутом склоне.— Как ты четыре дня назад атаковал готов.— Но я одержал победу!— Ты всегда побеждаешь, государь.Утер улыбнулся, и на мгновение Прасамаккус увидел гонимого юношу, с которым судьба свела его четверть века тому назад. Но тут маска вернулась на лицо короля.— Что ты скажешь про этого сикамбра? — спросил он, глядя за изгородь на юношу, одетого в черное с головы до ног.— Он понимает в лошадях.— Мой вопрос был о другом, как ты отлично понял.— Не берусь судить, Утер. Он кажется… умным, знающим.— Он тебе нравится?— Пожалуй. Мне он напоминает тебя… в давнее время.— И это что же, хорошо?— Это похвала.— Я настолько изменился?Прасамаккус промолчал.В то давнее время Утер нарек его Королевским Другом и попросил всегда давать ему прямодушные советы.То были дни, когда юный принц прошел сквозь Туман в поисках отцовского меча, сражался с исчадиями Тьмы, с Царицей-Ведьмой, вернул призрачное войско в плотский мир и любил девушку гор, Лейту.Старый бригант пожал плечами.— Мы все изменяемся. Утер. Когда в прошлом году умерла моя Хельга, я почувствовал, что из мира исчезла вся его красота.— Мужчине лучше без любви, — сказал король и вновь начал осматривать лошадей. — Через два-три года наше войско станет лучше, стремительнее. Любой из этих коней по меньшей мере на две ладони выше любого из наших, и они соединяют быстроту с выносливостью.— Урс явился еще с кое-чем, что тебе стоит посмотреть, — сказал Прасамаккус. — Идем, тебя это заинтересует.Король, казалось, усомнился, однако пошел следом за хромым бригантом к воротам загона.Там Урс с новым поклоном повел их за хижины пастухов, где во дворе они увидели сооружение из жердей: две, изогнутые, вверху соединялись прямой, изображавшей лошадиную спину. На нее Урс накинул попону из выдубленной кожи. Спереди он привязал кусок такой же кожи, а затем вернулся к воинам, не спускавшим с него глаз.— Что, во имя Плутона, это такое? — спросил Викторин.Урс поднял короткий лук, наложил стрелу на тетиву и плавным движением тут же пустил ее. Она попала в «круп» лошади, но не вонзилась в кожу и упала на землю.— Дай мне лук, — сказал Утер. Оттянув тетиву ровно настолько, чтобы лук не сломался, он отправил стрелу в полет. Она пробила попону и застряла в лошадиной шкуре под ней.— Взгляни, государь, — сказал Урс, подойдя к «лошади». В шкуру вонзилось лишь острие наконечника. — Коня она только оцарапала бы, но не сразила.— А лишний вес? — осведомился Викторин.— Сикамбрийский конь в такой попоне способен нести своего всадника весь день, как и британские боевые кони.На Гвалчмая это никакого впечатления не произвело. Старый воин-кантий отхаркался и сплюнул.— Зато замедлят атаку конницы, и нам тогда не сломить вражеский строй. Лошади в панцирях? Ха!— Может, ты сам поскачешь в бой без панциря? — огрызнулся принц.— Щенок! — взревел Гвалчмай.— Довольно! — оборвал его король. — Ну а дождь, Урс? Он ведь размягчит кожу и добавит ей веса.— Да, государь. Но каждый воин должен брать с собой запас пчелиного воска и втирать его в попону каждый день.— Значит, нам придется полировать не только оружие, но еще и наших лошадей, — заметил Гвалчмай с издевательской усмешкой.— Распорядись изготовить десять этих… курток для лошадей, — сказал Утер. — А тогда увидим.— Благодарю тебя, государь.— Не благодари, пока я не решу, что мне их нужно больше. Ты ведь этого хочешь?— Да, государь.— Ты сам придумал такие панцири?— Да, государь, хотя мой брат Балан придумал, как обезвредить дождевую воду.— И он получит прибыль от воска, который я закажу?— Да, государь, — ответил Урс с улыбкой.— А где он сейчас?— Старается найти покупателей в Риме. Это нелегко, потому что император все еще возлагает надежды на пешие легионы, хотя сражаться они должны с конниками.— Риму конец, — сказал Утер. — Тебе следовало бы продавать их готам или гуннам.— Я бы и рад, государь, но гунны ничего не покупают — они берут. А готы? Их казна скуднее моей.— А ваше собственное меровейское войско?— Мой король — да процарствует он долго — в военных делах полагается на майордома, управителя дворца. А тот не любит новшеств.— Но ведь ему не приходится отражать врагов со всех сторон и внутри, — заметил Утер. — А ты сражаешься так же хорошо, как говоришь?— Не совсем.Утер усмехнулся.— Я передумал. Изготовь тридцать две штуки, и Викторин поставит тебя во главе одной турмы. Ты найдешь меня у Петварии, и тогда я проверю твои лошадиные панцири так, как следует — в бою с настоящим врагом. Если они покажут себя, ты будешь богат и — как подозреваю, ты и рассчитываешь, — все другие короли последуют примеру Утера.С этими словами король отвернулся от Урса и удалился. Прасамаккус обнял юношу за плечи.— По-моему, ты понравился королю, малый. Не разочаруй его.— Не то я лишусь заказа?— Ты лишишься жизни, — сказал ему Прасамаккус.
Гриста уже давно вернулся в свою хижину в тени Длинного Дома, но Кормак, так и не сумев уснуть, вышел в прохладу ночи и сел под звездами, глядя, как между деревьями кружат летучие мыши.Вокруг царила глубокая тишина, и мальчик был воистину, чудесно и абсолютно один. Здесь, в сиянии охотничьей луны, не было ни чурания, ни угрюмых взглядов, ни злобных слов. Ночной ветерок ворошил ему волосы, а он смотрел на обрывы над лесом и думал о своем отце, неведомом воине, который умел так великолепно сражаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12