Мармадьюк обожает птиц, но из-за Захарии все его питомцы обречены на краткую жизнь.
Мисс Гелиотроп показалась Марии несколько взволнованной, и сэр Бенджамин объяснил, почему.
- Я пригласил мисс Гелиотроп немного прогуляться, чтобы успокоить нервы. Сегодня утром Мармадьюк решил познакомиться с ней. Вместо того, чтобы раздвинуть занавески и наполнить кувшин для умывания горячей водой в обычной бесшумной манере, которая не разбудит самого чувствительного спящего, он немножко пошумел, и она проснулась и увидела его.
- Это был шок, - заохала бедная мисс Гелиотроп, - страшный шок. Ни один мужчина, за исключением моего отца, конечно, не переступал порог моей спальни.
- Мармадьюк Алли почти совсем не мужчина, мисс Гелиотроп, - успокоил ее сэр Бенджамин. - Он - ну - Мармадьюк Алли, и это огромный комплимент вам, потому что он так не любит женский пол, что в его обычае бежать женщин, как чумы.
- Теперь вы поняли, мисс Гелиотроп, кто так прекрасно делает всю работу по дому, - сказала Мария.
- Теперь-то я знаю, - сказала мисс Гелиотроп, начиная понемногу улыбаться. - Никогда не верила, что такой маленький и почтенный - ну - я должна сказать джентльмен за отсутствием лучшего слова - может оказаться такой хорошей хозяйкой.
- Тем не менее вы испытали шок, - сказал сэр Бенджамин сочувственно. - Мне кажется, вам будет полезна небольшая прогулка после обеда. Надеюсь, что до вечера не будет дождя. Вы с Марией могли бы поехать в коляске, запряженной пони. Это специальная дамская коляска, но ею не пользовались двадцать лет. Но Дигвид вычистил ее.
- Мне должно это понравиться, - любезно согласилась мисс Гелиотроп.
- Сэр, - восторженно закричала Мария, - можно мы поедем на Райский Холм?
- Конечно, - ответил сэр Бенджамин.
Они были уже возле дома, и пока сэр Бенджамин и мисс Гелиотроп задержались, чтобы еще раз взглянуть на сад, Мария вбежала в залу. Там были звери, все четверо - Рольв, Захария, Виггинс и зайчиха Тишайка - они расположились у огня, наслаждаясь каждый тем подарком, который Дигвид привез им из города - Рольв - огромной костью, Захария - тресковой головой, Виггинс - бисквитами, а Тишайка - редиской. Они сгрудились вокруг нее, перебирая лапами, виляя хвостами, шевеля ушами в дружеском приветствии, и она ласково потрепала их пушистые головы. Все было такое домашнее и дружелюбное, что Мария поняла - время знакомства с Лунной Усадьбой прошло, и теперь она сидит тут крепко, как бриллиант в оправе. Она еще сильнее почувствовала это, когда отворилась кухонная дверь и в проеме показалось розовое бородатое лицо Мармадьюка с широченной усмешкой, концы которой прятались где-то за ушами.
- Спорю, вы окажете мне честь, госпожа, взойдя на сцену моей кулинарной лаборатории, - сказал он скрипучим голосом. - Через кота Захарию мы получили информацию, что вы были приглашены на завтрак в дом его преподобия, викария Сильвердью, но по моему прошлому опыту у меня сформировалось неблагоприятное мнение о способе ведения хозяйства у его преподобия, и я возьму на себя смелость предположить, что трапеза, к которой Вы присоединились, состояла ни из чего иного, как из холодных закусок. Окажите ли вы мне честь, войдя внутрь?
Мария вошла и увидела, что кухонный стол покрыт белой скатертью, а на ней стоит блюдо с облитым розовой глазурью пирогом, кружка.
пенящегося молока и маленькая серебряная тарелочка, полная засахаренных вишен. Пока она уминала сладкий пирог, заедала его вишнями и с наслаждением, длинными глотками, пила молоко, Мармадьюк стоял на табуретке и вешал на окно клетку с канарейкой, а пока он прилаживал клетку, он не переставал улыбаться ей, а один раз даже подмигнул левым глазом. Она поняла, что он очень, очень доволен ею, как будто знал и высоко оценил то решение, которое она приняла в гостиной Старого Пастора, пока тот рассказывал ей о прошлом ее рода.
- Мармадьюк Алли, - осмелилась она обратиться к нему с вопросом, такой он был сияющий и дружелюбный, - но как Захария передал послание Старого Пастора?
- Сообщения, которые Захария предназначает для обнаружения, он пишет правой лапой на пепле. Захария - необычайно одаренный кот. Во времена фараонов, в древнем Египте, его предков, как он мне рассказывал, обожествляли, и в его венах, как он мне рассказывал, течет голубая кровь. Это последнее утверждение у меня была возможность проверить, когда однажды он к несчастью поранил нос о нож для резки мяса, пока готовилась его воскресная порция, состоящая из легких и грудинки. Кровь, которая потекла из раны, была голубая, как лесной колокольчик.
Мария поставила свой стакан молока и устремилась к очагу, чтобы посмотреть на пепел. Он был разглажен, наверно кончиком длинного хвоста, и испещрен маленькими рисунками, похожими на египетские иероглифы. Первым шел контур скрипки, за ним полумесяц, потом оба вместе, объединенные кружком. На следующем маленьком рисунке была церковь и кофейник. Мария восхищенно улыбнулась. Она поняла, что скрипка - это Старый Пастор, полумесяц - она сама, потом они вместе, направляющиеся в церковь и завтракать.
- Захария заслужил свою тресковую голову, - сказала Мария.
- А ты, маленькая госпожа, - отозвался Мармадьюк Алли, снова зовя ее к столу, - заслужила свой сладкий пирог, вишни и молоко.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
После обеда Дигвид ждал их, прохаживаясь вокруг коляски. Он вычистил ее так, что она сияла и сверкала, несмотря на свою ветхость… Она напоминала большую корзинку или детскую колыбельку и стояла почти у самой земли на четырех крепких колесах. Сам кузов был обит простеганной красной саржей, а на деревянном сидении лежали красные подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72