– Он взглянул на меня с улыбкой. – Видите ли, мы опять выйдем в море, едва кончим разгрузку. От торчания в порту никакой пользы нет.
Все это время я отчаянно цеплялся за какой-то поручень и вдруг с боязливым восхищением увидел, что на мостик небрежной походкой, засунув руки в карманы и покуривая трубку, вышел помощник капитана. Движения его были уверенными и беззаботными, хотя порой его туловище наклонялось под углом 45 – во всяком случае, так казалось мне. Впрочем, как я убедился, члены команды нисколько не уступали ему в этом искусстве, но, на мой взгляд, расхаживая так без всякой опоры, они страшно рисковали.
Через два часа я уступил ноющей тревоге: конечно, улучшения произойти еще не могло, но я хотя бы удостоверюсь, что моим подопечным не стало хуже.
Переставляя ноги с величайшей осторожностью, я направился к себе в каюту взять все необходимое. Путь мой лежал мимо камбуза. Пол каморки усыпала кухонная утварь, а Нильсен, кок, вытирал полотенцем стену, залитую супом. Не прерывая своего занятия, он весело мне кивнул. Судя по его безмятежности, все это было для него привычным делом.
И опять железные ступеньки трапов скользкие, пляшущие. Я кинулся к загону с первым бараном, которого осматривал, но, видимо ошибся: над перегородкой мирно покачивалась большая кудлатая голова, глаза смотрели на меня с тихим любопытством, изо рта свисал клок сена. Впрочем, челюсти тут же благодушно задвигались и клок исчез.
Я ошеломленно уставился на барана, но тут с толстой соломенной подстилки поднялась могучая фигура Рауна – словно золотоволосый джинн вырвался из бутылки. Мой помощник отчаянно замахал руками.
– Глядите, доктор, глядите! Он тыкал пальцем в барана, в остальных наших пациентов, и его лицо с расплющенным боксерским носом играло каждой черточкой.
Я переходил из загона в загон словно во сне: все овцы выглядели нормально. Речь шла не об улучшении, они просто стали такими же, какими были накануне, – и за два часа!
На протяжении моей профессиональной жизни мне доводилось пробовать новые способы лечения в самой необычной обстановке, и с кортизоном я познакомился по-настоящему в недрах скотовоза по пути в Россию. И как это было прекрасно! А действие, которое это маленькое чудо произвело на Рауна, делало победу еще слаще. Он перепрыгивал через перегородки, обнимал каждую овцу, словно любимую собаку, и безудержно смеялся.
– Это как в сказке, доктор, как в сказке. Быстро-быстро. Они совсем умирали, а теперь живые и здоровые. Быстро-быстро. Как это вы сделали? И он поглядел на меня с нескрываемым восхищением.
И меня вдруг охватила зависть к датским ветеринарам. Выпадали и у меня черные минуты, но иногда удавались и столь же эффектные исцеления, а вот подобного впечатления они на йоркширцев не производили. Впрочем, быть может, и датские фермеры не имеют обыкновения прыгать от восторга. В конце-то концов, Раун был моряком.
Как бы то ни было, меня переполняло ликование, знакомое всякому ветеринару, когда вдруг из отчаянного положения находится выход. Предобеденный стакан пива в обществе капитана казался нектаром, а сам обед а раскачивающемся салоне обернулся праздничным пиршеством.
Волшебник-кок каким-то образом сотворил великолепнейший овощной суп, в котором плавали ломтики колбасы и клецки. Затем мы вкусили божественного вкуса «фрегадиллы», приготовленные, как мне объяснили, из свиного и телячьего фарша со специями, скрепленного в шарики при помощи яиц.
Внося записи в дневник, я все больше опасался, как бы он не стал своего рода «Поваренной книгой скотовозов», но меня поражало, каким образом Нильсен умудрялся готовить подобные блюда в тесной каморке, да еще в штормовую погоду, и я не мог удержаться, чтобы не воздать дань восхищения его поварскому искусству.
У него была манера всовывать голову в дверь салона, пока мы ели. Глядел он только на меня, человека, распознавшего в нем кулинарного гения, и, когда я прижимал пальцы к губам, ублаготворенно жмурясь, его потное лицо расплывалось в улыбке. В его глазах я был совершенством.
От камбуза до моей каюты было рукой подать, и в промежутках между трапезами Нильсен использовал меня как подопытного кролика, пробуя на мне всякие свои новинки. Признаться, я охотно шел ему навстречу.
Шторм бушевал весь день. Как и предсказывал капитан, нам не встретилось ни единого судна. А я внимательно следил за овцами и, едва замечал первые признаки стресса, тут же бросался к ним с предзоланом, чтобы не допускать дальнейшего его развития.
После ужина мы остались посидеть в салоне; этот вечер коротать было особенно приятно. Мои собеседники были на редкость симпатичными людьми. Они показывали мне семейные снимки, фотографии интересных мест, где им довелось побывать, и разговор не смолкал ни на минуту. В заключение капитан поднял палец и поглядел на меня с улыбкой.
– Не хотите ли позвонить своей жене?
Я засмеялся.
– Вы шутите?
– Вовсе нет. Это очень просто.
Он повел меня в рубку, и через несколько минут посреди моря, окутанного непроницаемой тьмой, я уже разговаривал с Хелен и моей дочуркой Рози. Они поделились со мной домашними новостями, рассказали про успехи Джимми в университете, сообщили результаты последних футбольных матчей, а я слушал их голоса и старался убедить себя, что этот разговор мне не грезится. Чудесное завершение дня, богатого разными событиями.
Прежде чем отправиться спать, я еще раз спустился к овцам. Завтра мы придем в Клайпеду и я передам их новым владельцам. Выглядели они отлично. Никаких симптомов стресса, хромавшая овца и овца с воспаленными глазами тоже вполне оправились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110