Наверное, в этой стране было лето. Река блестела под солнцем, в ее излучине расположился маленький городок и его крыши тоже блестели. Все было такое нарядное, праздничное и красивое. Еще я сумел разглядеть дорогу, ведущую к городу, и что-то, неспешно движущееся по ней.
А потом на долину легла тень. Она появилась из-за горизонта и неумолимо направилась к ничего не подозревавшему городу. Я посмотрел на небо, но там не было никаких туч или облаков — чистое голубоватое небо с белым солнцем.
Черная тень с багровой каймой накрывала цветущую долину. Вот она коснулась русла реки и поползла дальше. Веселое сверкание воды погасло. Мне показалось, что река в этом месте высохла и я вижу потрескавшееся каменистое дно.
Тень достигла города, миновала его, двинулась дальше… Я было облегченно вздохнул — дома остались стоять на месте. Но налетел порыв ветра — и здания начали рассыпаться, точно были сделаны из сухих песчинок. Я слышал непрекращающийся зловещий шорох — городок на глазах таял. Вскоре на его месте осталось только угольно-черное пятно, разносимое усиливавшимся ветром.
Я на миг представил себе огромную пустынную страну, в которой остался только тоскливо посвистывающий ветер, гоняющий туда-сюда кучки легкого пепла. Представил… И проснулся. И долго лежал, уставившись в бездонную яму передо мной. На душе было тоскливо. Неужели смерть и в самом деле выглядит именно так — бесконечной цепочкой страшных снов? Может, попробовать не спать? Легко сказать, я ведь не могу отличить — сплю я или нет?
…В следующий раз я увидел горы. Заостренные причудливые пики рвались к низкому небу. Радужно переливался чистый снег. У подножия гор, на пологих холмах, рос густой сосновый лес. Здесь царила зима — холодная, с метелями и буранами.
На опушке леса раскинулся поселок. Почему-то я был уверен, что он мне знаком. Четыре десятка добротных деревянных домов, замерзшее озеро и впадающая в него смоляно-черная лента речки. Склон холма, по которому бегали наперегонки дети и собаки. Жаль, что я не мог слышать их голосов. Я видел направляющихся по своим делам людей, один раз неторопливо прошла лошадь, деловито тянувшая за собой груженый возок. Вроде ничего особенного, но я хотел, чтобы этот сон никогда не кончался…
Потом пошел снег — все гуще и гуще. Начало смеркаться. Я ожидал, что в окнах загорятся огоньки — мне хотелось посмотреть на них — но избы по-прежнему оставались темными.
А потом они загорелись… Вспыхнули, как сухой тростник в жаркое лето. И теперь я услышал — треск ломающихся балок и рушащихся стен, радостный рев бушующего пламени, чей-то единственный пронзительный вскрик… Деревня на склоне холма горела. Молчаливые горы громоздились над поселком и, казалось, любовались игрой пляшущего огня. Я знал — это не просто пожар, а погребальный костер. Кто-то хоронил деревню — всю целиком. Мне показалось, будто я вижу стоящего у околицы человека, но, наверное, только показалось.
После этого сна я начал упрямо вспоминать свое имя. Даже мертвые имеют право как-то называть себя. Может, я умер в этом поселке и поэтому он мне снится? Все сущее в мире должно иметь логическое объяснение…
Это говорил не я. Это сказал кто-то другой, а я запомнил. Хотя не очень понял, что значит слово «логическое». Мне растолковали — «разумное». Кто это говорил? Кто?
Сквозь наваливающуюся черноту проступила комната. Уютная комната с каменными стенами, закрытыми толстыми расшитыми коврами, и с медвежьей шкурой на полу. Это было мое собственное воспоминание. Только мое и больше ничье. Я когда-то побывал в этой комнате. Там еще горел очаг… Правильно, забранный фигурной железной решеткой очаг из белого резного камня. Называется «камин». Я вспомню. Я обязательно вспомню. У комнаты был хозяин. Нет, не я. Я приходил сюда в гости. Хозяина звали… Как? Я еще помню зверя. Небывалого зверя с телом огромной золотистой кошки, крыльями хищной птицы и головой орла. Зверь назывался «грифон». Грифон Энунд. Он умел разговаривать по-человечески…
Я даже дышать перестал. Я вспомнил имя из своего прошлого. Пускай это было прозвище странной твари, но все же я сам — сам! — сумел вспомнить его. Единственное имя — шаткий мостик над черной пропастью вокруг меня. Я не знал, где кончается этот мостик, и кончается ли он вообще, но я пошел по нему. Может, я пройду совсем немного и снова упаду в беспамятство, но я попробую вспомнить еще что-нибудь.
Они приходили, эти воспоминания. Неохотно, словно пробираясь сквозь туман или всплывая со дна глубокой заводи, но все же приходили. Лесная заснеженная дорога… Большой каменный город над широкой медленной рекой… Зеленое переливающееся облако над ночным лесом… Дождь, я еду на устало повесившей голову лошади, копыта мерно шлепают по грязи… Подземелье, бег по темным коридорам… Серебристый волк с блестящими светло-синими глазами, внимательно смотрящий на меня…
— Я хотел бы услышать твой рассказ, — ясно произнес у меня в голове спокойный доброжелательный голос, очень отчетливо выговаривающий слова. И я неожиданно легко вспомнил имя человека, которому он принадлежит. Хальк. Молодой летописец из Тарантии. Я рассказывал ему историю моей жизни. Мы сидели в той самой комнате с камином и медвежьей шкурой на полу… А белый волк был на деле вовсе не волком, а человеком. Оборотнем. Существом с двумя душами — человека и лесного зверя. Его звали Веллан, но мы все чаще называли его Велл. Велл Бритуниец из Пограничья. Он очень любил посмеяться над всем, что попадалось ему на глаза, и ужасно обиделся, когда я сказал, что он боится подземного чудовища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157