Я вот нынешним утром книжку раскопал в нашей комнате, ее господин Робер Ди Монтобье оставил. Вначале картинки смотрел. Думал — интересное что-то, так нет — страсти одни. Вначале человек, разрезанный напополам, потом отдельно рука, нога, да со всеми жилами и мышцами. Целых пять картинок с растянутыми кишками. А в конце книги и вовсе сплошное непотребство — тайные стати, что мужские, что женские, во всяческих видах… Вот, оказывается, чему их здесь учат!
Нет, правильно я думаю — сгинет Аквилония от грехов, забывая древний уклад. Лучше бы я в замке Эрхарда остался. И племянник его меня звал, говорил — в стражу поступишь или в Охотничий приказ. Это все Веллан с Конаном меня уговаривали в Аквилонию поехать. Да, впрочем, я их сам бросать не хотел. Живых родичей у меня в Пограничье не осталось, в доме короля Эрхарда еще пообвыкнуться нужно, а я за последние луны к варвару и белобрысому оборотню привык. Считай, как родные.
Привыкнуть-то я к ним, конечно, привык, да только какой с этого толк? Некогда им всем со мной возиться, каждый раз все непонятное растолковывать. Будто не понимают того, что какие вещи для них привычные, для меня внове. Оттого я про все и спрашиваю. Неохота полным чурбаном-то казаться.
Одна неприятность — про подземелья в Граскаале никто из них ничего толком сказать не мог. Даже Тотлант и Хальк, а эти двое, по-моему, все на свете знают. Неужели они все в своих книжках вычитали?
Волшебник с библиотекарем долго головы ломали, что же я такое в пещерах видел. Догадались, что люди, с которыми я разговаривал, жили очень давно и вроде бы однажды пропали без вести. На самом деле они, как и я, под землю угодили. Наверное, приглянулись этому подземному Хозяину и он решил их к своей работе приставить — превращенными людьми распоряжаться, раскапывать горы и дом его наружу из-под земли вытаскивать.
Да только ничего у Хозяина не вышло. Нету у него больше дома. Сгорел в Извечном Пламени, какое из вулканов иногда выплескивается. Так ему и надо, я думаю. У меня вот тоже теперь дома почти что нет. И сколько людей из-за него погибло, даже представить страшно! Пусть он теперь тоже помается. Хотя кто его знает, где он, этот Хозяин? Хорошо бы помер, когда ущелье с Небесной горой разрушилось, а если нет? И что сталось с теми, кто сидел в пещерах — со Стариком, Кхатти, Алькоем и другими? Старик, конечно, мне сказал, что они освободились и Хозяину больше служить не будут, только мне все равно неспокойно. Умерли они или нет? Они ведь очень помереть хотели. Чтобы не мучиться больше.
Мне после Граскааля долго сны страшные грезились. Про подземелья и про то, как они начинают обрушиваться, а мне оттуда не выбраться. И камни с потолка падают, падают… Потом сны прекратились, а мне стало казаться, будто и не было ничего этого. Никаких подземелий в Ивелине и Граскаале, никаких разговоров и никакой Небесной горы. Словно кто-то взял нож и напрочь вырезал кусочек моей жизни длиной в две луны. Осталось пустое место, которое медленно зарастает. Пройдет еще луна-другая, и совсем зарастет. Я тогда все позабуду. Наверное, это и хорошо. Не должен человек эдакие страхи в себе хранить. Лучше уж что-нибудь хорошее помнить.
Да только мало у меня этого хорошего. Все больше про Райту, как мы там жили. Вспомню, порадуюсь, а потом снова тоска берет — Райты-то нету. Мы ведь мимо деревни проезжали, когда из Граскааля в Вольфгард ехали, и я посмотрел на пепелище. Только дома обгорелые из снега торчат. Была деревня Райта да вся вышла.
Одно мне теперь осталось — держаться близ Конана и друзей его. Они, правда, иногда такое откалывают, что меня жуть берет, но люди все-таки хорошие. Вот Хальк попался, так они сразу начали придумывать, как бы его из тюрьмы вытащить. Хорошо бы у них все получилось. И хорошо бы они вернулись поскорее, а то тревожно как-то. Боязно. Не за себя боязно, с нами-то в Обители Мудрости случится не может, а за них. Может, мне надо было с ними пойти, а не оставаться здесь? Какой толк — хожу с глупой книжкой по комнате в доме для вагантов и силюсь понять — зачем на странице человек со снятой кожей нарисован? Пойду лучше у Тотланта спрошу. Заодно хоть и поговорю, а то совсем тоскливо становится.
Волшебник тоже с книгой сидит. Только он не картинки смотрит, а читает. Это сразу видно. Взгляд так по строчкам и бегает. И вообще, сейчас Тотлант сам на себя не похож. Он всегда длинную черную одежду носит, с золотой вышивкой. А с тех пор, как Мораддин заставил всех переодеться и назваться чужими именами, переоблачился стигиец в тунику из серой домоткани с голубоватым узорчиком, штаны и зачем-то намотал на голову узкую лазоревую ленту. Она «тюрбаном» называется. И разговаривать Тотлант начал смешно — всегда глупые вопросы задает и сам же на них вопросом отвечает. Только когда одни остаемся, снова в обычного человека превращается. А все остальное время он шемита изображает. Не знаю, кто такие шемиты. Не было в Пограничье такого племени.
— Это что? — я Тотланту книгу протянул и на самую похабную картинку пальцем указал. — Сумеешь объяснить?
Тотлант сдвинул брови серьезно, отобрал у меня рукопись и, наконец, громко прочитал: «На верхней же половине листа изображен ток семени мужеского от гнезда ко вратам, как подтверждено изысканиями многомудрейшего Стадиуса Шамарского …»
Тотлант прервался и строго посмотрел на меня:
— Зачем тебе книга по анатомии? — спросил волшебник.
Я вовсе не понял, что за слово такое — «анатомия».
— Это что же, в здешней Обители Мудрости молодежь таким непотребствам учат? — спросил я Тотланта. — Да разве можно так? Кинул бы ты в печку это сочинение…
— Книги в печки одни варвары кидают, — назидательно сообщил стигиец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157