» – Нина Александровна вынула из другого ящика небольшой таз, стиральный порошок и, держа носки мужа на отлете – в почти вытянутой руке,– тщательно прислушивалась к собственным переживаниям: что происходит с ней, когда она собирается стирать не просто носки, а носки мужа и, надо думать, любимого человека? «Дура!» – обругала она себя и. бросив носки в таз, залив их теплой водой, начала делать неторопливые, рациональные и обдуманные движения. Нина Александровна знала, что делать быстро – это медленно совершать непрерывные действия. Стирка белья для нее, недавней бедной студентки, а потом начинающей преподавательницы, была привычным, изученным, хотя и малоприятным делом, и через несколько минут синтетические носки Сергея Вадимовича висели на бельевой веревке.
Нина Александровна вдруг забавно выпятила нижнюю губу… Ба-а-а-тюшки мои, люди добрые, научите, что делать с выстиранными мужниными носками? Если оставить их висящими на веревке, часа через три в «большую» комнату ввалится Вероника, подбоченившись, поставит вопрос ребром: «Вам что, Нина Александровна, не нравится, как я стираю? Не нравится! Да! Так у Зиминых я буду жить в отдельной комнате!» Если же носки выбросить на помойку, то не позже чем через три дня Вероника поднимет страшную панику: «Это-о-о легче всего-о-о-о подумать, что я во-о-о-о-рую ваши носки! Вы в чем угодно меня можете обвинить, но я это дело так не оставлю! У меня милиция вся-я-я-я знакомая… Не одни вы честные люди!» А?!
Подскажите, граждане, что делать с выстиранными носками? Ну и глупость же она отчубучила, ну и экспериментик же произвела! И все это Люция Стефановна Спыхальская: «О, если бы ты знала, как иногда хочется выстирать мужские носки!» Что такое вообще с ней, Нинкой Савицкой, происходит, что она каждодневно и ежеминутно терпит поражения: то проявляет унизительный для себя самой сволочизм в учительской, связавшись с дурачком Мышицей, то теряет легкую и приятную дружбу со Стамесовым, то позволяет родному сыну Борьке снисходительно улыбаться материнской слабости… Вспомнив о Борьке, Нина Александровна, ей-богу, покраснела, так как именно вчера это упрямое чудище Борька снова ввалился в комнату на обледеневших коньках, в снегу с головы до ног, красный, как помидор, и цветущий, как молочный поросенок. Встав у порога, он начал испытующе поглядывать на мать и отчима: «Так как в смысле реки, дорогие родственнички?» Сергей Вадимович в это время дочитывал газету «Красное знамя», из-за развернутых страниц виднелась только его вихрастая макушка, и, видимо, увлеченный областными происшествиями, не услышал даже вызывающего стука Борькиных коньков. Так как насчет речки, родственнички? – настойчиво спрашивала поросячья независимая физиономия сына. Все ребята пошли на речку, какие же будут указания от вас? И это на девятом году жизни, при полувтороклассном образовании, с тройками по арифметике, русскому языку и при портретном сходстве с Ниной Александровной. Брови, подбородок, уши, линия щеки – все было материнское, но искривленное и преувеличенное, как в зеркалах комнаты смеха. Так как насчет речки, родственнички? Вопрос уже был готов вылиться словами, а Нина Александровна все молчала и даже покашливала, чтобы привлечь внимание Сергея Вадимовича: как поступить, Сергей? И вот в этот момент на физиономии Борьки и появилась сразившая ее снисходительная улыбка: эх, мама, мама, ничего ты толком не знаешь и не умеешь! «Можно кататься по реке,– неожиданно послышалось из-за газеты.– Больше лед мы не взрываем…»
…Как же все-таки поступить с выстиранными мужниными носками? Бросив выжатые носки снова в грязное белье и усмехнувшись, Нина Александровна вышла из кухни с мыслью найти во что бы то ни стало другую домработницу. Ведь надо же было как-то жить дальше, не топча саму себя, продолжая по-прежнему уважать ту женщину, которая совсем недавно значительно и гордо именовалась Ниной Александровной Савицкой, а вот теперь домработница называет ее ловкой и намекает на то, что Нина Александровна вышла замуж по расчету.
В «большой» комнате громко стучали часы с двойным заводом и мелодичным боем, сидел возле теплого бока печки кот Васька, и все это вместе – часы и кот, чувствующий приближение ужина,– означало, что скоро придет домой сын Борька. До его возвращения оставалось полчаса, то есть как раз столько времени, сколько хватило бы Нине Александровне на то, чтобы еще раз обдумать вопрос, решить который она не могла до сих пор.
Следует ли передавать Сергею Вадимовичу совет Стамесова просить новую квартиру не для мужа, а для Нины Александровны? Вот в чем была заковыка! Поэтому она села в свое любимое кресло возле газетного столика, закрыв глаза, принялась взвешивать все за и против, такая напряженная и от этого побледневшая, точно решала сложнейшую математическую задачу. Нина Александровна была совершенно неподвижна, и только ноздри трепетали…

Сначала громко стукнула тяжелая зимняя дверь, потом раздалось веселое и потешное кряхтенье, которым всегда сопровождал раздевание Сергей Вадимович; на снимание пальто и шапки у него ушло три секунды, на стаскивание сапог и одевание домашних тапочек – семь, и вот в дверь уже просунулась легкомысленная физиономия.
– Здоровеньки булы! Как ваше ничего? Каково политико-моральное состояние? – резвился Сергей Вадимович, усаживаясь в кресло напротив жены и крепко потирая пальцами усталое, но хорошо выбритое лицо.– Как у нас сочетается личное и общественное, что новенького в области контактов с окружающей нас славной действительностью? Нет, понимаете ли, разлада, конфликта, некоммуникабельности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91