Радостно аплодировал Полякову главный комсомолец Сергей Нехамов, однорукий Фомичев топал ногами, радостно улыбалась начальник производственного отдела Сорокина и самоотверженно приветствовал успех родного коллектива парторг Вишняков. А в первых рядах, где сидели Нехамовы, тоже было оживленно, хотя сам старик, конечно, не аплодировал, не кричал, не ухал, а только разрешающе улыбался. Однако его родичи солидно, дружно прихлопывали ладошками, не снисходя до проявления бурного восторга.
XIII
Главного инженера Прончатова в состав завкома выдвинул сам бывший завком в общем списке. По алфавиту Олег Олегович шел восьмым, так что в половине одиннадцатого приближалась минута, когда его кандидатура должна была обсуждаться для внесения в список для тайного голосования. Сейчас обсуждали слесаря Коломейцева.
Пока перечисляли достоинства и недостатки Коломейцева, Прончатов принимал начальственно строгий вид. Для этого он круто вздернул подбородок, губы сжал, пальцы собрал в кулаки, а глядеть стал на противоположную стену, где были пробиты четыре квадратных отверстия для киноаппаратов. Он посматривал на них, неторопливо думал о том, что все-таки добьется установки широкоформатной аппаратуры; если директору лесозавода Морозу хорош и обычный экран, если председатель поселкового Совета наплевательски относится к техническому прогрессу, то… В общем, мелкие, мелкие были мысли, ход самих рассуждений примитивен…
— Следующая кандидатура — главный инженер Прончатов Олег Олегович! — выкрикнул председательствующий Иван Фомичев. — Какие будут мнения, товарищи?
— После этого в довольно шумном зале вдруг наступила глубокая, длинная, сквозная тишина; скрип стульев затих, потом отчетливо послышался чей-то протяжный вздох. Это было странно, неожиданно, так как раньше после каждой названной кандидатуры сразу раздавались крики: «Даешь!» — и гремели дружные аплодисменты. Теперь же в зале не раздалось ни звука, не произошло никакого движения, и Прончатов заметил, как парторг медленно наклонился вперед, а начальник рейда Куренной торопливо обернулся.
— Кто имеет слово, товарищи?
Еще несколько секунд постояла тишина, а потом в задних рядах послышался тихий удивленный голос:
— А чего тут обсуждать, ведь это Олег Олегович…
— Значит, замечаний не будет?
— Не будет! — по-прежнему удивленно ответили из зала. — Голосуй, Фомичев!
Взволнованный каждой частичкой своего большого тела, сидел Прончатов и не мог найти силы для того, чтобы отнять пальцы с лица, положить их на стол и снова сжать в кулак. Он и не предполагал никогда, что такую полную, абсолютную, ослепительную радость может принести ему просто голосование на профсоюзном собрании. В прончатовскую горячую голову лезли бог знает какие возвышенные мысли, сердце билось взволнованными толчками, и в ушах продолжал звучать голос: «А чего тут обсуждать, ведь это Олег Олегович…»
— Против — нет, воздержавшихся — нет! Единогласно, товарищи!
И собрание потекло дальше ровной проторенной дорожкой. Вслед за Прончатовым обсудили бурно кандидатуру бригадира Рахтанова, затем минут пять дебатировали фамилию веселого и смешного грузчика Уфимцева, а после внесения в список для тайного голосования фрезеровщика механических мастерских Яковлева и самого Ивана Фомичева председательствующий Вишняков снова объявил перерыв для тайного голосования. Зал обрадованно заревел и бросился к буфетам, которые начали работать в фойе и на дворе клуба.
Подумав, Олег Олегович пошел вслед за всеми, так как главной достопримечательностью обоих буфетов было пиво жигулевское, которое в Тагар завозили только во времена больших торжественных собраний да на два праздника — Первомай и годовщину Октября. Буфеты с жигулевским пивом сплавщики брали штурмом, при этом они хитрили, ловчили, нахальничали, вступали в конфликты и раздували давнишние ссоры. Именно возле буфетов с пивом возникали межцеховые противоречия: грузчики с рейда кричали, что рабочие механических мастерских «паразиты», а последние, в свою очередь, «паразитами» считали рабочих орса и пристани. Одним словом, шумно, скандально было возле буфетов, и Прончатов, наблюдая за сплавщиками, ходил себе по фойе и посмеивался. Пива он терпеть не мог, китайские мандарины его не интересовали, как и копченые колбасы.
Работал в клубе и третий, самый маленький буфет — для президиума и членов счетной комиссии, в этом буфете стояла полная тишина и наблюдался образцовый порядок, хотя имелись и свои трудности. Здесь, кроме пива, были в продаже коньяк и водка, так как предполагалось, что члены президиума обладают высокой сознательностью. И устроители буфета не ошиблись: никто из членов президиума и даже счетной комиссии к спиртным напиткам не притронулся, хотя каждый из мужчин желал попробовать коньяк, который, подобно пиву, завозили в Тагар только во время больших праздников. Однако каждый стеснялся быть первым, каждый вопросительно посматривал в сторону непьющего парторга Вишнякова. И так как он пример не подал, члены президиума позволили себе взять только по бутылке фруктовой воды и по двести граммов редкой в Тагаре докторской колбасы.
Члены президиума неторопливо закусывали, когда в их отдельную комнату, то есть в клубную гримировочную, неторопливо вошел Прончатов. Повернув голову назад, он на ходу разговаривал с кем-то, оставшимся за дверью, — судя по голосу, с Яном Падеревским, — потом кивком головы отпустил своего невидимого собеседника и уж тогда окончательно оказался в комнате. Мельком, даже небрежно посмотрев на буфет, Олег Олегович покрутил в воздухе растопыренными пальцами и холеным голосом сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79