Единственный способ разом
освободить науку от этих туманных вопросов- это серьезно исследовать
природу человеческого ума и доказать на основании точного анализа его сил и
способностей, что он не создан для столь отдаленных и туманных предметов.
Мы должны взять на себя этот утомительный труд, чтобы жить спокойно
впоследствии; мы должны тщательно разработать истинную метафизику, чтобы
уничтожить ложную и поддельную. Леность, предохраняющая некоторых людей от
этой обманчивой философии, у других превозмогается любопытством, а
отчаяние, временами берущее верх, затем может уступить место радужным
надеждам и ожиданиям. Точное и правильное рассуждение-вот единственное
универсальное средство, пригодное для всех людей и для всякого склада
[ума]; только оно способно ниспровергнуть туманную философию с ее
метафизическим жаргоном, который в связи с общераспространенными суевериями
делает ее до некоторой степени непроницаемой для невнимательных мыслителей
и придает ей вид науки и мудрости.
Кроме указанного преимущества, т. е. отрицания самой недостоверной и
неприятной части науки после основательного исследования ее, тщательное
изучение сил и способностей человеческой природы дает еще множество
положительных преимуществ. Замечательно, что операции нашего духа (mind),
наиболее непосредственно сознаваемые нами, как бы окутываются мраком, едва
лишь становятся объектами размышления, и глазу нелегко найти те линии и
границы, которые разделяют и размежевывают их. Эти объекты слишком
мимолетны, чтобы долго оставаться в одном и том же виде или положении; их
надо схватывать мгновенно при помощи высшего дара проникновения,
полученного от природы и усовершенствованного благодаря привычке и
размышлению. В силу этого довольно значительную часть науки составляет
простое распознавание различных операций духа, отделение их друг от друга,
подведение под соответствующие рубрики и устранение того кажущегося
беспорядка и запутанности, которые мы в них обнаруживаем, когда делаем их
предметом размышления и исследования. Упорядочение и различение - работа,
не имеющая никакой ценности, если ее производят над внешними телами,
объектами наших чувств; но, будучи применена к операциям духа, она
приобретает тем большее значение, чем больше те препятствия и трудности, с
которыми мы встречаемся при ее выполнении. Если мы и не сможем пойти дальше
этой географии духа, т. е. очерка его отдельных частей и сил, то и это уже
должно дать нам удовлетворение; чем более ясной может казаться нам эта
наука (а она вовсе не такова), тем более позорным должно считаться
незнакомство с нею для всех, кто претендует на ученость и знание философии.
У нас не останется повода к тому, чтобы подозревать эту науку в
недостоверности и химеричности, если только мы не предадимся такому
скептицизму, который совершенно подрывает всякое умозрение и даже всякую
деятельность. Нельзя сомневаться в том, что дух наделен определенными
силами и способностями, что эти силы различны, что, если нечто
действительно различается в непосредственном восприятии, оно может быть
различено и путем размышления и что, следовательно, всем суждениям об этом
предмете присуща истинность или ложность, и притом такая, которая не
выходит за пределы человеческого разумения. Существует много подобных
очевидных различений, как, например, различение между волей и разумом,
между воображением и страстями, причем все они доступны пониманию всякого
человека; более тонкие, философские различения не менее реальны и
достоверны, хотя они и постигаются с большим трудом. Несколько примеров
успеха в подобных исследованиях, в особенности за последнее время, могут
дать нам более верное понятие о достоверности и основательности этой
отрасли знания. Так неужели, признавая построение истинной системы планет и
установление взаимного положения и порядка этих отдаленных тел трудом,
достойным философа, мы оставим без внимания тех, кто столь удачно
очерчивает отдельные области духа, в котором мы так близко заинтересованы?
Но не сможем ли мы возыметь надежду на то, что философия, тщательно
разрабатываемая и поощряемая вниманием публики, еще более углубит свои
исследования и откроет, по крайней мере до известной степени, тайные
пружины и принципы, управляющие операциями человеческого духа? Астрономы,
исходя из наблюдаемых явлений, долгое время довольствовались установлением
подлинных движений, порядка и величины небесных тел, пока наконец не
появился философ, который посредством удачного рассуждения определил также
законы и силы, управляющие обращением планет. То же самое было осуществлено
и по отношению к другим областям природы, и нет причин отчаиваться в
возможности подобного же успеха в наших исследованиях относительно сил и
структуры духа, коль скоро их будут вести столь же искусно и осторожно.
Вполне вероятно, что одни операции и принципы нашего духа зависят от
других, которые в свою очередь могут быть сведены к иным, более общим и
универсальным; а как далеко можно вести подобные исследования - это нам
трудно будет определить в точности до (и даже после) тщательного разбора
данного вопроса. Несомненно, однако, что такого рода попытки ежедневно
делаются даже теми, кто философствует в высшей степени небрежно; между тем
необходимо, чтобы к подобной задаче приступали с величайшей тщательностью и
вниманием: ведь если она не выходит за пределы человеческого разумения,
выполнение ее можно будет счастливо завершить;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10