Отныне рост
одной культуры, импортной, совершается за счет другой, — национальной. Школа и
книга делаются орудием обезличения, опустошения народной души. Я здесь не
касаюсь социальной опасности раскола: над крестьянством, по безграмотности своей
оставшимся верным христианству и национальной культуре, стоит класс господ,
получивших над ними право жизни и смерти, презиравших его веру, его быт, одежду
и язык и, в свою очередь, презираемый им. Результат приблизительно получился тот
же, как если бы Россия подверглась польскому или немецкому завоеванию, которое
обратив в рабство туземное население, поставило бы над ним класс
иноземцев-феодалов, лишь постепенно, с каждым поколением поддающихся обрусению."
(23)
"Петровская реформа, как морской губкой, стерла родовые воспоминания.
Кажется, что вместе с европейской одеждой русский дворянин впервые родился на
свет. Забыты века в течение которых этот класс складывался и воспитывался в
старой Москве на деле Государевом." (24)
"Со времени европеизации высших слоев русского общества, дворянство
видело в народе дикаря, хотя бы и невинного, как дикарь Руссо; народ смотрел на
господ как на вероотступников и полунемцев. Было бы преувеличением говорить о
взаимной ненависти, но можно говорить о презрении, рождающемся из непонимания.
"Разумеется, за всеми частными поводами для недоброжелательства зияла все та же
пропасть, разверзшаяся с Петра. Интеллигенция, как дворянское детище, осталось
на той стороне, немецкой, безбожной, едва ли не поганой".
Такие признания делает Г. Федотов, убежденный западник, интеллигент 96
пробы.
"Сейчас едва ли кто станет отрицать, — резонно заключает князь Д. Н.
Святополк-Мирский в книге "Чем объяснить наше прошлое и чего ждать от нашего
будущего", что:
"Главным недостатком общественной и государственной жизни новейшей России
всегда являлась та духовная пропасть, которая существовала у нас между высшими и
низшими классами населения. Начало этой пропасти положено неуклюжими реформами
Петра. Теперь доказано, что Петровские неосмысленные, насильственные,
оскорблявшие национальную гордость и самолюбие реформы не дали России ничего
положительного. Они, понятно, не сделали и высших русских общественных классов
западно-европейцев, так же точно как насильственно надетое на русского
французское платье, вдобавок. еще плохо скроенное, не может сделать из него
француза, но зато эти реформы вверх дном и притом, если, может быть, не
навсегда, то надолго перевернули психику наших высших общественных классов. Не
вступая в неуместные пространные историко-философские рассуждения, скажу по
этому поводу следующее.
Чем самобытнее протекает жизнь народа, тем прочнее и обеспеченнее от
всяких пагубных потрясений его национальный и государственный организм. В
психике народов, как и отдельных личностей, есть свои ярко-определенные
особенности, которые важно знать и понимать и с которыми необходимо считаться.
Особенно резко проявляются и упорно держатся эти особенности в жизни
простонародных масс, духовная близость к которым руководящих общественных
классов есть conditio sine qua non (залог) успешности их руководительской
деятельности. Всякий народ эволюционирует и должен эволюционировать в своих
чувствах и понятиях, но чтобы быть приноровленной к его жизненным требованиям и
запросам и, следовательно, целесообразной и плодотворной, это эволюция должна
быть последовательной и постепенной и, что еще важнее, она должна быть
согласованной и одновременной как в высших, так и в низших общественных классах
данного народа (понятно, с соблюдением той второстепенной разницы в
подробностях, которая вызывается несходством имущественного положения,
умственного развития и т. под.). Там, где нет этой последовательности, а главное
согласованности, теряется точка духовного соприкосновения между высшими и
низшими общественными классами, утрачивается взаимное ими друг друга понимание,
исчезает всякая духовная между ними общность и сродство, а следовательно, весьма
естественно, чрезвычайно затрудняется, вплоть до полной ее утраты, возможность
культурного влияния и воздействия высших классов на низшие.
Старые, или вернее, родные порядки, старые навыки и обычаи, даже старые
предрассудки в том отношении ценны, что они показывают, что присуще именно
данному народу, что именно ему свойственно, а, следовательно, именно для него и
пригодно, и потому и нужно уметь относиться к ним бережно. Огульное подражание
чужеземному по большей части ведет к усвоению данным народом значительной доли
не только для него "чужеземного", но и "чуждого", ему несвойственного, а если
так, то не только для него бесполезно, но даже и вредно. Если это чужеземное в
чем-нибудь лучше. блестящей, показней своего родного (что не всегда значит, что
для народа заимствующего оно будет уместно), государственному деятелю особенно
легко поддаться соблазну и увлечениям, и, вот в этом отношении консерватизм,
традиционность, привязанность к старому — великая страховка и гарантия от
пагубных непоправимых в связи с новшествами ошибок, ошибок; часто потрясающих и
колеблющих самые основы, ценные и характерные особенности народного духа.
Взгляните на образованных современных англичан, немцев, даже на
разрушителей-французов! Какая тесная связь у них с своим прошлым. Русские
образованные классы, после и благодаря реформам Петра, в культурном отношении
оказались в своеобразном положении как бы "непомнящими родства" и то после того,
как дотоле не было класса, более привязанного к своим национальным привычкам,
прошлому и особенностям, чем высший класс допетровской Руси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32