Но когда Эбби вскочила на ноги и одним прыжком очутилась на руках у папочки, а Тэм, безжалостно расшвыряв башню, рванулся ко мне, вдруг стало ясно, что им здесь тесновато. Комнат в доме хватает, а на чердаке полно старой мебели. И никаких лишних трат! Я повеселела.
Мы с Эбби и Тэмом стояли у входной двери, наблюдая, как Бен садится в машину. День выдался чудесный, на пронзительно-голубом небе сияло золотом солнце, а с моря дул свежий ветерок. Деревья подернулись нежно-зеленой дымкой, словно девочки в полупрозрачном нижнем белье в ожидании, пока их матери отгладят летние платья. Воробей, что-то клевавший у куста роз, перепорхнул на дорожку и нахально уставился на Тэма.
– Смотри, мама, – глаза сына расширились, – эта птичка носит черный слюнявчик!
Меня так и подмывало сказать, что наш пернатый друг, видимо, собрался на похороны, где ему предстоит нести гроб в компании малиновок, зяблика и дятла – близких друзей покойного.
Но мои дети пребывают в весьма впечатлительном возрасте, а потому я прокудахтала: мол, маленькие воробьята вечно пачкаются кашей по утрам, и мамы-воробьихи повязывают им черные слюнявчики.
Тэм посмотрел мне прямо в глаза.
– Именно так я и думал!
Губы у Эбби дрогнули. Она терпеть не может, когда на нее не обращают внимания. Но как только она добралась до моей руки, глаза ее вновь заискрились, а ангельские кудри засияли на солнце.
– Мы на днях видели в саду фею, правда, мама?
– Нет, не видели!
Ее братец так грохнул входной дверью, что два комплекта доспехов у лестницы испуганно вздрогнули.
– Видели, видели! – Для вящей убедительности Эбби пару раз подпрыгнула. – Это была самая настоящая фея, и она сидела на клопоморе!
– Мухоморе, – автоматически поправила я и открыла дверь на кухню.
Джонас уже сидел за столом. На кухне царил все тот же беспорядок, что и днем раньше. Стремянка мешала войти в кладовку, швабра нагло разлеглась у раковины, а посуда, которую я перемыла в приступе трудолюбия, громоздилась всюду, куда ни глянь. М-да, немного же я сделала. Следовало бы устыдиться, но мои мысли были заняты Джонасом. Как же он постарел за зиму! А еще эта смерть без косы, что маячит за его спиной… Тьфу ты, пропасть, это же всего лишь Фредди! Я облегченно вздохнула, сообразив, что долговязая фигура, нависшая над Джонасом, – вовсе не костлявая нечисть, явившаяся за стариком, а мой драгоценный и беспардонный кузен.
– Привет, Элли! – Радостная улыбка Фредди без особого труда пробилась сквозь жидкую бороденку, которая вместе с волосами, собранными в тощий хвостик, и серьгой-черепом символизировала свободомыслие моего родственника. – Я решил поиграть в бойскаута и подбодрить своего старого приятеля.
Фредди погладил Джонаса по плешивой голове. Тот в ответ заворчал.
– Не заливай, небось поживиться завтраком заглянул, – парировала я.
Близнецы с радостными воплями кинулись к своему двоюродному дядюшке.
– Какая ты все-таки зануда, Элли! – Фредди выразительно вздохнул и сгреб детей в охапку. – Могла бы хоть раз в жизни проявить справедливость. У меня и в мыслях не было выпрашивать у тебя яичницу с беконом! Просто зашел вас проведать. И правильно сделал, без меня Джонас скис бы от уныния. И, честно говоря, осуждать его я не могу – это ж надо, какая-то там миссис Гигантс имеет наглость претендовать на святое место, оставленное нашей несравненной Рокси!
– Придется привыкать к переменам. – Исполненная праведного гнева, я метнула на плиту кастрюльку с водой и запихнула хлеб в тостер. – Мы обязательно полюбим миссис Гигантс! – Я водворила детей на их места за столом. – Разве не так, мои дорогие?
– А Рокси больше никогда не придет? – Эбби принялась тереть глаза, а Тэм с видом знатока произнес:
– Я подозреваю, что она умерла.
– Какая глупость! Рокси уехала в Лондон ухаживать за своей маленькой внучкой. Люди умирают, когда становятся совсем-совсем старыми.
– Джонас, а ты совсем-совсем старый? – Эбби забралась к старику на колени, обхватила за шею и прижалась розовой щечкой к его морщинистому лицу.
– Я повидал немало лет и зим, моя маленькая фея.
Узловатая рука Джонаса чуть подрагивала, когда он гладил блестящие волосы моей дочки. Старик смотрел в кухонное окно на раскидистый бук, росший в центре лужайки. Наше любимое дерево тоже доживало свой век. Бен начал с сожалением поговаривать, что придется его спилить.
– Джонас, я не хочу, чтобы ты отправлялся в то место, где живут мертвые люди! – Тэм яростно нахмурился – верный признак того, что малыш отчаянно борется со слезами. – Сначала тебе должно исполниться сто лет! И ты должен научить меня всяким штукам, которые не умеет мама. И папа тоже не умеет! Что я буду делать, если у моего паровоза отвалятся колеса?
– Да-да, Джонас, – подхватил Фредди, – без твоих игрушек мы как без рук. – Он вразвалочку подошел к столу и плюхнулся на стул. – Как насчет того, чтобы обзавестись спортивным великом? Насколько я слышал, Джордж, сынок нашей миссис Мэллой, промышляет спортинвентарем. Надо бы сделать доброе дело. У бедняги Джорджа наверняка теперь каждый пенни на счету. Уж наша старушка Ванесса постарается, чтобы их семейные счета попали в книгу Гиннесса.
– Спортивным! – Джонас брюзгливо втянул и без того впалые щеки. – В следующий раз, парень, ты скажешь, что решил стать этим полоумным… как его… вегетарианцем!
– Ну уж этого от меня не дождетесь! – Фредди перехватил мой взгляд. А вдруг он и впрямь проделал утомительный двухминутный путь вовсе не для того, чтобы выпросить завтрак? Может, кузен хочет обсудить дела в ресторане? Каким бы ни казался Фредди разгильдяем и лоботрясом, он искренне ценил то, что для него сделал Бен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83