Мы тут собрались, разгребаем.
– Я заеду.
– Когда?
– Через час, – закончил я разговор.
Пятнадцать минут ушло на сборы. Я внимательно осмотрел квартиру, подчищая следы своего здесь пребывания. Почему-то не хотелось, чтобы Валерия Львовна узнала обо мне. Собирать, впрочем, оказалось нечего. Все пожитки уместились на мне.
– До свидания, дорогая, – я поцеловал Маринку на прощание. – Маме привет от меня передавать не надо. Созвонимся. Я вернусь с победой!
– Буду очень скучать.
– Я тоже, дорогая, я тоже.
К «Хорс-мажору» я подъехал через час, как обещал. Едва не промчался мимо, потому что вывеску сняли. Только по суете мужиков в комбинезонах определил место вчерашнего теракта. Двое работяг устанавливали новую дверь, третий копался в кузове грузовой «Газели», гремя чем-то жестяным.
– Разрешите? – Я протиснулся мимо рабочих и оказался в кафе.
Поначалу показалось, что там никого нет, но, присмотревшись, я приметил Спонсора и Эдди, приютившихся за столиком в дальнем темном углу. Между ними стояла бутылка текилы.
– Привет! – Я придвинул стул, присел.
– Упреждая твой вопрос, сразу скажу, что бывали деньки и получше, – сказал Дик.
– Эти «черные», они тебя знают? – без обиняков перешел к делу Эдди. Нюх у него был как у заправского Росомахи. Я помедлил. Наступал момент истины.
– Знают.
– И кто это такие бурые? – недобро покосился на меня Эдди.
– Исмаилиты.
– Ваххабиты, что ли?
– Нет, другая секта, но тоже исламские экстремисты. Еще их называют ассассинами.
– Ассассины – это убийцы?
– Раньше это было их визитной карточкой.
– Что ты с ними не поделил?
– Вот это, – я вытянул на столе правую руку так, чтобы рокабилли могли рассмотреть перстень и браслет.
– Это их древние реликвии. Так уж получилось, что нашел их я и не хочу с ними расстаться.
– Дорого стоят? – Эдди был силен мужицкой хитростью.
– Очень дорого.
– Так продай им, пусть отвяжутся.
– Я бы продал, но они хотят получить даром.
– Да-аром? Чурки деланные!
– Вот такие вот они, храбрые таджикские парни: где не удается взять силой, берут страхом. Мозгов у них нет. Есть только мускулы и свирепая наглость. Со мной у них теперь один разговор – на ножи. А теперь и ты, Дик, стал им врагом. Ты их резиновой пулей, они тебя бомбой.
– Как же ты живешь? – спросил Эдди.
– Прячусь, – признался я. – Нелегко живется в бегах.
– Суки! – Дик сжал кулаки.
– Ты знаешь, где они живут?
– Хочешь в милицию сдать?
– Я бы к ним сам съездил, добавил приятных ощущений резиновыми пулями. – Заметно было, что Спонсор накушался, и теперь его несет. – Никто не смеет покушаться на мой кабак!
– Так ты знаешь где? – наклонился ко мне Эдди.
– Не знаю, но могу уточнить.
«Если скажу де Мегиддельяру, что имеются мстители за родной кабак, он не откажет», – подумалось мне.
– Ты уточни, уточни, – зловещим тоном посоветовал Эдди. – Пригодится.
– Постараюсь в течение дня, – заверил я и покинул кабак, записав в память мобильника телефоны вождей рокабилли.
До офиса фирмы «Аламос» от «Хорс-мажора» я добрался за пять минут.
– Возможно, я сумею вам помочь. – Де Мегид-дельяр восседал в директорском кресле, исполненный величия. Казалось, вчерашняя вылазка при дала ему сил. – Предатель кое-что рассказал нам. Есть рядом с городом место, куда они ездили на встречу. По нашей информации, там был один дом, в котором ассассины жили раньше... Возможно, теперь снова живут. Они прячутся за городом. Их осталось совсем немного.
– Вы говорили с Эррарой? – спросил я, после того как записал адрес и пути подъезда.
– Нет. Он типичный позорный пример рыцаря, спознавшегося с ассассинами, с ним не о чем говорить. Мне достаточно знать, что он лишился Бафомета. Что вы с ним сделали?
– Погребли в кладбищенской земле.
– Хорошо, – де Мегиддельяр одобрительно кивнул. – Я не сомневался, что вы истинный христианин. И еще, Илья Игоревич. Из Мадрида пришли деньги. Сто тысяч евро. Я хочу с честью вернуться на родину и достойно провести старость. – Предметы не продаются, – сказал я.
– Сколько вы хотите?
– Я очень много перенес испытаний.
– Триста тысяч?
– Четыреста, – сказал я, чтобы завершить разговор.
– Четыреста... – де Мегиддельяр замолчал.
– Всего хорошего, – попрощался я и отправился к рокабилли.
К моему приезду дверь установили полностью. Вокруг коробки засыхал герметик. Рабочие сидели в кафе и обедали.
– Так быстро? – удивленно вскинул брови Спонсор.
– Конечно, – сказал я. – Мы делаем дело, и делаем быстро. Вот адрес.
– Молоток! – одобрил Эдди.
– Они у меня сегодня отведают свинца, – прошипел Дик, изучая листочек.
– Ты с нами? – сурово спросил Эдди.
– Я...
Я замолчал. Я не мог бросить пару самонадеянных музыкантов, пусть даже таких решительных и кажущихся самим себе матерыми мужиками. Фидаины их передавят втихую. Возьмут в нож, и рокабилли и пикнуть не успеют. Если с ними буду я и Слава, дело может обернуться по-другому.
Вдобавок я хотел убедиться своими глазами, что пристанище исмаилитов уничтожено. Де Мегиддельяр говорил, что их осталось немного.
– Что тут можно сказать? Si vis pacem, para bellum Хочешь мира, готовься к войне (лат.).

, – улыбнулся я. – Конечно, я с вами! Оставалось поговорить с корефаном.

* * *

В машине воняло тухлой головой. Я с утра заметил мерзкую отдушку, но решил, что она выветрится по дороге, если буду ехать с опущенным стеклом. Запах не выветрился, и я уже начал всерьез задумываться о том, как буду продавать «витару», если следы пребывания академика Фламенко не получится вывести в течение нескольких дней.
Мы со Славой ехали к рокабилли. С друганом все получилось как нельзя лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88