— Достаточно плохо почувствовать себя беременной, но знать, что отец не кто иной, как вы, — это причиняет мне бесконечную муку.
Он обернулся и испытующе посмотрел на нее, умело сдерживая рвущегося вперед, гарцующего жеребца.
— А вам точно известно, что отец я, мадам?
Она прищурила глаза, которые вспыхнули из-под украшенной перьями шляпки для верховой езды.
— Ненавижу мужчин, — ледяным тоном сказала она. — Вы были первым с тех пор, как умер мой жалкий муж, и, уверяю вас, последним. — Она отвернулась. — Я пустила вас в свою постель лишь для того, чтобы удостовериться, что у меня в руках настоящий эликсир.
— Который, позволю себе напомнить вам, теперь находится на безопасном расстоянии от ваших вероломных когтей и там останется.
— Поскольку он дважды послужил причиной моей опалы, то я в нем больше не нуждаюсь, так что постарайтесь не демонстрировать свое торжество.
— Нет, вы нуждаетесь в нем. А каких же еще тогда мерзких целей ради, мадам, вы были готовы причинить физический ущерб моим братьям и пробирались в мою спальню, чтобы раздобыть его?
— Это вас абсолютно не касается.
— Может быть, и нет. — Его улыбка вызывала озноб. — Но будьте уверены, я это выясню. Между тем я все еще жду, когда вы мне расскажете, как заставили меня в Париже потерять сознание даже без единого удара.
— Я не собираюсь ни с кем делиться своими секретами.
— А-а, значит, вы намерены оставаться таинственной женщиной, не так ли?
— Я намереваюсь оставаться независимой женщиной. А теперь прекратите болтать, Блэкхит. Я… я должна «подумать.
Они продолжали ехать стремя в стремя, из лошадиных ноздрей вырывались клубы пара, их копыта вязли в густой белой грязи, когда тропа начала подниматься в гору между группками кленов и буков. Голые ветви, казалось, доставали до низкого, свинцового неба. Люсьен искоса взглянул на свою спутницу. Лицо разрумянилось, глаза искрятся. Прелестна. Легкая улыбка тронула его губы. Он достаточно — более чем достаточно — хорошо знал женщин, чтобы понимать, что это означает. Он смутил ее. Поразил. Выбил из колеи.
Она хотела его так же сильно, как и он ее.
И как он может не хотеть? Люсьен скользнул взглядом по ее груди, наслаждаясь тем, как красиво она натягивает темно-фиолетовый бархат амазонки. Он подумал, что соски должны быть упругими, их коралловые бутоны изнемогают в ожидании его прикосновений. Что ж, им не придется долго страдать. И ему тоже — поскольку, что уж притворяться, он давно желал ее. Ему ничего другого не хотелось, только потянуться к ней, обнять за талию и поцелуями смыть с ее лица это гордое, несчастное выражение.
Ничего другого не хотелось, только просунуть руку под ее облегающий, плотно застегнутый жакет и положить ладонь на эту идеальной формы грудь.
Ничего другого не хотелось, только стащить ее с лошади, прижать к земле и заниматься с ней любовью прямо здесь, на влажной траве, раз за разом, пока он не насытится ею.
Он с трудом отвел глаза.
— Итак, мы оказались вовлечены в ситуацию, которой ни я, ни вы не хотим. Скажите, мадам, каким вы видите урегулирование этого вопроса?
— Я бы предпочла, чтобы вы нашли выход, поскольку именно по вашей вине мы оказались в подобном затруднении.
— По моей вине?
— Да, по вашей. Если бы ваша сестра не обнаружила, что вы, а не какой-то мифический испанский родственник, подстроили отъезд лорда Брукхэмптона из Англии, то ваши братья никогда не решились бы зайти настолько далеко. Знаете ли, все они очень раздосадованы. А теперь и я должна расплачиваться за ваши дьявольские козни.
Люсьен почувствовал, как кровь при этих словах отхлынула от его лица.
— Моя сестра… она знает?
— Конечно, она знает! И не думаю, что она скоро простит вас. Вы чудовище.
Люсьен глубоко вздохнул, пытаясь справиться с внезапно заколотившимся сердцем. Дьявол и проклятие! Нерисса знает. Она знает. О Господи…
Он сжал зубы.
— У моих братьев достаточно поводов, чтобы замыслить козни против меня, но уверяю вас, это не имеет никакого отношения к Нериссе и лорду Брукхэмптону.
— Ах да. Я слышала о том, что вы вмешались и в их жизнь тоже. Вы просто невыносимы, Блэкхит.
— Да, это мне говорили. Однако бессмысленные пререкания относительно моего характера не разрешат наших собственных проблем. Я полагаю, что вы рассчитываете на мою женитьбу?
— Женитьбу? Ха! Брак, особенно с таким ужасным чудовищем, как вы, стал бы ярмом, а не благословением. — Она вскинула голову, устремив взгляд вдаль. — Кроме того, я слишком много знаю о мужчинах, чтобы второй раз совершить ту же ошибку.
— Моя дорогая Эва, — насмешливо проговорил он, — вы, конечно же, думали о замужестве, в противном случае вы бы никогда не стали искать меня в Англии, не говоря уж о том, чтобы оставаться здесь после того, как узнали о планах, которые вынашивают мои братья на наш счет.
— Я приехала в Англию потому, что меня попросили покинуть Париж и мне некуда больше было ехать, — еще одно несчастье в моей жизни, всю вину за которое я могу возложить непосредственно на вас.
— Око за око.
— Это не смешно, Блэкхит.
— А я вовсе и не смеюсь, мадам. На самом деле мы обсуждаем очень серьезную проблему.
— Я не понимаю, о чем мы можем говорить.
— Ребенок — вот о чем стоит поговорить. Независимо от обстоятельств, при которых он был зачат, независимо от того, как мы относимся друг к другу, независимо от нашей общей антипатии к идее брака истина в том, что вы беременны. Я не стану расплачиваться с вами и отсылать прочь, как ненужный багаж. Я не позволю вам в одиночку разбираться с этим затруднением.
Она искоса взглянула на него.
— Что это вы говорите, Блэкхит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82