Так он и оживил ее.
– Значит, дети Макартуров никогда не играли с тобой? – спросил он, ласково поглаживая ее по спине.
– Я никогда больше не подходила к озеру, – сказала Роберта. И с горькой усмешкой добавила: – Однажды я взяла и потребовала у отца, чтобы он приказал детям играть со мной.
– И что он на это ответил?
Роберта печально покачала головой:
– Отец сказал, что не может силой заставить детей играть со мной, потому что весь клан сильнее, чем один его глава.
Горечь за нее и нежность к этому ангелу, что был сейчас в его объятиях, смешались в груди у Гордона. Он провел губами по ее виску и сказал:
– Значит, в детстве ты дружила только с кухаркой, которая и научила тебя печь эти замечательные лепешки.
– И еще готовить «молоко старой Мойры», – уточнила она.
– Прости меня, любовь моя, – с глубоким чувством прошептал Гордон.
– За что?
– За то, что я не прислал тебе куклу, как обещал.
– Я простила тебя еще много лет назад, – ответила она.
Гордон опустил голову и приник к ее губам в горячем долгом поцелуе. Ему хотелось как можно быстрее изгнать из памяти Роберты мучительные воспоминания детства, и вскоре ему это удалось. А еще через час они уже мирно спали в обнимку, пресыщенные любовью, и видели хорошие сны.
Наутро Гордон проснулся рано и встал, чтобы разжечь огонь в очаге. Бесшумно одевшись, он присел на край постели – ему хотелось посмотреть на свою спящую жену.
Улыбка появилась на его губах, когда он провел пальцем по ее гладкой шелковистой щеке. Его жена была так же очаровательна во сне, как и днем, когда не спала. Она была прекрасна, и он любил ее.
«Черт побери, когда же я успел так влюбиться?» – подумал вдруг он. Любовь – это удел женщин и дураков, ведь так он всегда считал. А поскольку женщиной он не был, то, стало быть, сделался дураком.
Гордон и теперь не сомневался, что признаться Роберте в своей любви было бы величайшей ошибкой. При дворе он видел много мужчин, попавших в рабство к женщинам, которых они любили. Когда оба они покроются морщинами, поседеют и сделаются дряхлыми стариками, он, возможно, скажет ей, что любил ее всю жизнь. Но сейчас…
Наклонившись, Гордон приложился в легком поцелуе к ее полураскрытым губам. Ресницы ее дрогнули, а руки сразу обвились вокруг его шеи. Он слегка хмыкнул у ее губ.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Час еще ранний, но у меня неотложное дело. Ты встанешь, чтобы испечь свои знаменитые лепешки, пока меня не будет?
Роберта сонно улыбнулась и кивнула:
– Ваше желание – закон для меня, милорд.
– Хотелось бы верить, – пошутил он. – И приоденься – я вернусь не один.
– Ас кем? – спросила Роберта, испытующе глядя на него.
– Это сюрприз. – И, еще раз поцеловав ее на прощание, Гордон вышел из охотничьего домика.
Напевая песенку, он пошел по тропинке, ведущей в Глен-Эрей. Эти дни, что он проводил на летних пастбищах, оказались на редкость богатыми всякими событиями. Тут Роберта стала его женой на самом деле, а не только формально, но тут же он едва не потерял ее. А вчера произошел этот несчастный случай с его младшим сыном, которого не было бы на свете, если бы Роберта не подоспела вовремя.
И ко всему прочему, он влюбился.
При этой ошеломляющей мысли Гордон улыбнулся. Осознав, что идет и ухмыляется в одиночестве как идиот, он вернул своему лицу строгое и непроницаемое выражение. Иначе какой-нибудь случайный прохожий решит, что он свихнулся.
Но некоторые события вышли из-под его контроля, и, как будущий герцог Арджил и глава клана, он должен проявить свою власть. Его жена оказалась в сложной ситуации и, несомненно, нуждалась в его защите. Кора настроила против нее детей, и его долгом было исправить это.
Без стука он ввалился в одну из хижин и ухмыльнулся при виде того, что предстало его взору. Застигнутая врасплох любовная парочка на кровати быстро натянула на себя одеяло. Гэбби взвизгнула от замешательства, а Дьюи громко расхохотался.
– Ах, вы тоже играете иногда в Адама и Еву, – пошутил Гордон. – Ну что ж, я подожду на улице, если вы еще не наигрались. И учти, Дьюи, что ты не вернешься в свое гнездышко до завтра.
Когда спустя несколько минут Дьюи появился в дверях, Гордон решительно зашагал к следующей хижине.
– Отвези Кору и ее младшего ребенка назад в Инверэри, – приказал он слуге. – Проведешь там ночь, а когда поедешь обратно, прихвати с собой бабушку Бидди.
– Бабушку Бидди? – отозвался Дьюи. – Она не захочет подниматься в горы.
– Скажи, что Роберта заболела, – прервал его Гордон. – Скажи, что ей нелегко самой приехать в Инверэри.
Дьюи понимающе кивнул.
Дойдя до хижины Коры, Гордон без стука вошел внутрь. Слегка толкнув спящую Кору в плечо, чтобы разбудить, он сказал:
– Собирай свои пожитки. Я отсылаю тебя назад в Инверэри. А ребята останутся со мной.
– Я не хочу, чтобы эта ведьма была рядом с моими сыновьями, – завелась та. – Я никуда не поеду.
Гордон невольно сжал кулаки, борясь с неодолимым желанием ударить ее.
– Меня не интересует, хочешь ты или нет, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – И если ты когда-нибудь еще назовешь мою жену ведьмой, я велю Фергусу выпороть тебя кнутом и выгоню вон из Арджила.
Кора поджала губы, но благоразумно промолчала и быстро собрала свои вещи. Потом подошла к соломенному тюфяку, на котором спали Дункан и Гэвин. Мягко потеребив того и другого, чтобы разбудить, она улыбнулась их сонным личикам и поцеловала каждого в щеку.
– Фергус просит меня вернуться в Инверэри, – сказала она. – А ваш отец возьмет вас с собой в охотничий домик, так что вы не останетесь без присмотра.
Потом она взяла на руки своего младшего, а Дункан и Гэвин поцеловали сводного братца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116