В.Сталина: «Организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями ложных слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам…»
«Нужно немедленно предавать суду военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешает делу обороны, невзирая на лица…»
Слушать и читать эту речь было нелегко. Но в то же время она ободряла. Появилась полная ясность и определенность. В речи была сказана хотя и горькая, но полная правда. И это было чрезвычайно важно. В тот день мы особенно остро почувствовали, что над нашей Родиной нависла смертельная опасность, и тем не менее слова партии определяли ясную перспективу нелегкой борьбы, которая, мы были уверены в этом, непременно закончится нашей победой.
Тем временем война продолжалась. Вооруженные до зубов гитлеровские полчища, опьяненные легкими победами над другими странами, рассчитывая на обещанный блицкриг, рвались вперед. Наши войска, несмотря на героическое сопротивление, не могли сдержать врага и вынуждены были отходить в глубь советской территории. Среди причин, вызвавших неудачи Красной Армии в первые месяцы войны, была и такая – необстрелянность некоторых соединений. По этой причине были случаи побегов с поля боя, дезертирства и членовредительства, являющиеся наиболее опасными видами преступлений, подрывающих боеспособность частей и подразделений.
Борьба с этими преступлениями в первый год войны была одной из главных задач органов военной юстиции и органов государственной безопасности.
Виновные в этих тяжких преступлениях иногда приговаривались военными трибуналами к расстрелу, который в отдельных случаях производился перед строем вновь прибывшего пополнения. Однако вскоре и командование и военные юристы убедились в том, что нельзя переоценивать эту меру. Становилось все более ясным, что преступления в боевой обстановке, как правило, не были связаны с намерением вовсе уклониться от службы в армии и защиты Родины, а возникали в результате минутной слабости, вызванной неопытностью, необстрелянностью, психологической расслабленностью. Скажем прямо: некоторые наши воины, особенно из числа мобилизованных, были ошеломлены натиском вооруженного до зубов врага. Массированный огонь минометов и артиллерии, трескотня автоматов и пулеметов, бомбардировки с воздуха, множество танков – все это давило на психику. Появились своего рода «болезни»: танкобоязнь, самолетобоязнь и т д. Вот в такой обстановке у некоторых красноармейцев, а иногда и у командиров сдавали нервы. Однако скоро все изменилось. Уже после разгрома гитлеровцев под Москвой преступления, связанные с трусостью, встречались все реже и реже. Постепенно накапливался боевой опыт, умение маскироваться, закапываться в землю, успешно противостоять атакам противника. В боях приобретались мужество и стойкость, выдержка и самообладание. Исчезли танко – и самолетобоязнь.
Неуклонно наращивалась мощь советского боевого оружия. В войска все больше и больше поступало автоматов, пулеметов, танков, самолетов, появились легендарные «катюши».
В этих условиях стал постепенно меняться и подход к решению вопросов о предании военнослужащих суду военного трибунала и к определению мер наказания.
Продолжая беспощадно карать шпионов, изменников Родины, диверсантов и других особо опасных преступников, военные трибуналы широко применяли отсрочку исполнения приговора, направляя осужденных в действующую армию. Подавляющее большинство осужденных в боях с врагом проявляли отвагу и храбрость, а затем освобождались от наказания со снятием судимости.
Вот один пример.
На импровизированной скамье подсудимых – срезанном осколком снаряда дереве – сидел солдат Посылин, совершивший опасное преступление.
Невдалеке проходила линия фронта. Поблизости рвались мины и стрекотали пулеметы и автоматы, в воздухе то и дело с воем проносились самолеты.
На небольшой лесной поляне, где проходило судебное заседание, собрались представители всех частей дивизии.
На предварительном следствии и в суде Посылин признал себя виновным. В последнем слове он заявил:
– Я клянусь перед лицом своих товарищей, что больше никогда не нарушу воинский долг и присягу. Прошу суд сохранить мне жизнь. Я буду беспощадно бить фашистских извергов. Я прошу поверить мне.
Суд ушел в «совещательную комнату» – в ближайший блиндаж. Обсуждая вопрос о мере наказания, суд учел, что солдат молод – ему всего лишь 19 лет, отец его погиб на фронте, дома осталась одна мать, подсудимый раскаялся. Военный трибунал приговорил Посылина к десяти годам лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий.
Вскоре мы узнали, что в одном из боев Посылин первым ворвался в траншею противника и в рукопашном бою уничтожил несколько гитлеровцев. Командир роты обратился в военный трибунал с ходатайством об освобождении Посылина от наказания и снятии судимости. Трибунал удовлетворил ходатайство командира.
Применение отсрочки исполнения приговора вытекало пз особенностей характера и условий военной службы и соответствовало специфическим задачам военного времени. Путем применения отсрочки исполнения приговоров решалась задача не только борьбы с преступностью и укрепления воинской дисциплины, но и не менее важная задача – перевоспитание осужденных и сохранение их для Родины, что само по себе уже имело большое военно-политическое значение.
Как показал опыт Великой Отечественной войны, фронтовая обстановка, непосредственное участие в боях явились определенной школой воспитания воинов, в том числе и осужденных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91