Сюда немедленно вызвали военврача, который оказал Зайцеву необходимую помощь. Рана оказалась большой и глубокой.
Через два дня Зайцева эвакуировали в полевой пересыльный госпиталь, а оттуда – в тыл. Врачи сказали, что с таким ранением ему придется полежать пять-шесть недель.
Временное исполнение обязанностей прокурора дивизии было возложено на меня.
Мне было очень тяжело расставаться с В.Г.Зайцевым. Он был первым моим наставником и учителем в вопросах военной юстиции. До конца дней своей жизни я буду благодарить судьбу за то, что она свела меня с этим замечательным человеком.
Василий Герасимович был не только моим непосредственным начальником, но и старшим товарищем. Подкупала его доброта и простота. Он был ровен в отношениях со всеми, и даже в то время, когда у меня из-под носа сбежал преступник, читатель помнит этот случай, он лишь спокойно сказал:
– Это тебе послужит хорошим уроком. Нельзя быть слишком доверчивым. Тем более что перед тобой преступник, который, надо полагать, не выражает особого желания сидеть в тюрьме.
Действительно, этот случай остался у меня в памяти на всю жизнь.
В своих сотрудниках Василий Герасимович больше всего ценил самостоятельность и инициативу. Дух доброжелательности, ровное и спокойное отношение к людям создавали хорошую, деловую атмосферу.
Одной из важнейших функций прокурора является постоянный и действенный надзор за законностью расследования уголовных дел. И этому участку работы В.Г.Зайцев уделял большое внимание. Он требовал от следователей строжайшего исполнения норм уголовного судопроизводства, и в особенности норм, касающихся прав обвиняемого. И не только требовал. Соединяя в себе все необходимые качества и свойства военного прокурора, он учил следователей, как надо расследовать дела, прививал им интерес и любовь к этой многотрудной профессии.
В свободные вечера он любил непринужденную беседу, музыку. Бывало, приятным несильным баритоном сам запевал свою любимую песню «Чубчик кучерявый».
Прощался я с Василием Герасимовичем в медсанбате. Сюда же приехал командир дивизии полковник А.А.Куценко и комиссар дивизии полковой комиссар И.И.Сорокин, чтобы проводить своего прокурора. Я думал, что мы больше не увидимся. Однако после выздоровления В.Г.Зайцев был направлен на службу в Главную Военную прокуратуру, а после войны и я прибыл на работу в Москву, где мы и встретились.
Сейчас Василий Герасимович на пенсии и живет со своей доброй и приветливой женой Зоей Анатольевной в Москве на Сахалинской улице. Недавно я был у них в гостях. Мы долго беседовали, вспоминая совместную службу. Василий Герасимович напомнил мне эпизод из жизни нашей прокуратуры. Когда в августе 1941 года войска нашего корпуса попали в окружение, с ними находился красноармеец, приговоренный к смертной казни. В этой обстановке конвоирам было не до него, они покинули арестованного. Но арестованный не захотел воспользоваться сложившейся обстановкой. Он вместе с работниками прокуратуры участвовал в боях и вышел вместе с ними из окружения. По ходатайству командования и представлению прокурора приговор военного трибунала был пересмотрен и мера наказания определена другая.

В апреле 1942 года наша дивизия, обескровленная в непрерывных боях, была выведена на отдых и пополнение. Штаб соединения разместился в селе Емельяново. До войны это село насчитывало около 130 домов, а теперь – единицы. Рядом с Емельяново – деревня Сотчино, от которой осталось лишь четыре дома. Вообще все населенные пункты Емельяновского района гитлеровцы сожгли. Скот угнали.
Зашли в один из домов, надеясь переночевать. Кроме хозяйки и ее детей в доме размещались секретарь райкома партии и другие работники райкома.
Разговорились. Хозяйка рассказала, как вели себя у них гитлеровцы.
– Во время обеда, – рассказывала женщина, – фашисты безобразничали. Когда ставили самовар, воду наливали в трубу. Во время топки печи не открывали заслонку и напускали столько дыма, что хоть из дому беги.
Перед отступлением гитлеровцы оставили группу солдат, которые поджигали дома. Человек двадцать мужчин угнали с собой. К счастью, некоторым удалось по дороге убежать.
Во время пребывания в Емельяново мы тщательно проверили работу некоторых тыловых служб. Один из следователей нашей прокуратуры занялся проверкой сигналов о случаях хищения продуктов со склада дивизионного обменного пункта (ДОП). Допросил кладовщика. В ходе следствия установил случаи злоупотребления со стороны начальника ДОПа, по вине которого разбазаривались продукты питания и подарочный фонд. Виновные были наказаны.
Я проверял обеспечение частей вещевым имуществом и обнаружил, что некоторые командиры нашей дивизии сшили себе брезентовые сапоги. Они были легки и удобны для летнего времени. Однако для пошива таких сапог расходовались плащ-палатки, которых недоставало для обеспечения красноармейцев, находящихся на переднем крае. Мною было сделано представление командиру дивизии, который немедленно принял меры к пресечению злоупотреблений и наказанию виновных.
Большую помощь в расследовании преступлений и чрезвычайных происшествий, особенно в период оборонительных боев, оказывали нам органы дознания. По существующей в то время инструкции командиры частей, как органы дознания, были вправе проводить расследование в полном объеме по многим видам правонарушений. Такие дела с обвинительным заключением направлялись военному прокурору дивизии для утверждения и передачи в военный трибунал. Однако далеко не все дознаватели могли квалифицированно провести расследование дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91