— Угу, — кивнула Виола — П... показывайте. — Зевнув, она кавалерийским жестом воздела над головой руку. — Вперед! Все за мной! Я говорю, все за мной, слыхали?— Пойдемте, милочка. Я провожу вас.Выкатившись из-за стола, Монтрофорт направил кресло к боковой двери. Открыв ее, он обернулся, чтобы пропустить Виолу вперед. Но Виолы рядом с ним не было. Сидя за столом и уронив голову на тарелку, она крепко спала, приоткрыв рот и тихонько всхрапывая.Оставив дверь открытой, Монтрофорт подъехал к ней. Дыхание Виолы было глубоким и ровным.Протянув руку, Монтрофорт осторожно дотронулся пальцем до ее правой груди, угрожающе нависшей над подлокотником.— М-м, — не открывая глаз, отрицательно замычала Виола. — Играем в гляделки... не в трогалки...— О, прошу вас! — мистер Монтрофорт умоляюще смотрел на нее.— Ну в касалки... лапать не дам... б-буите приставать — задвину в камин, так и знайте...— О, конечно, дорогая, — сдавленно прошептал Монтрофорт.Направившись к передней двери столовой, он открыл ее и царственным движением указательного пальца подозвал Раймонда.— Уберите ее отсюда, — Монтрофорт кивнул на спящую за столом женщину.— Вызвать леди такси?— Нет, просто выведите на улицу, — Монтрофорт устало смежил веки. — А я отправлюсь спать...Выходит, эта сучка просто посмеялась над ним. Ничего, посмотрим, кто будет смеяться в субботу. Ответ на этот вопрос мистер Монтрофорт знал заранее. Глава двенадцатая Когда Римо вернулся в отель, черное небо на востоке уже стало серым. Чиун сидел на соломенной циновке в углу комнаты, уставясь на дверь.— Сработал ли твой замечательный план? — поднял он глаза на Римо.— Не будем об этом говорить, папочка.— Этот человек глуп, Римо.— Кого ты имеешь в виду?— Того, с кем ты говорил. Вашего императора со смешными зубами.— А откуда ты знаешь, что я говорил с ним?— Откуда я знаю? Я знаю тебя! После стольких лет бесплодных попыток сделать из тебя человека. — Неужели я не знаю, что одно лишь безрассудство движет твоими поступками?— Он не согласится со мной. И собирается выступать в субботу.— Вот почему я и говорю, что он глуп. Лишь совершенный глупец ищет встречи с опасностью, размеров которой не представляет. Нет, я до сих пор не пойму, как смогла эта страна дожить до своего столетия.— Двухсотлетия, — поправил Римо.— Неважно. Все равно все это время ею правили глупцы, вроде нынешнего. А вы, американцы, ведете себя так, будто вас и вправду оберегают свыше. Давите друг друга вашими жуткими смрадными автомобилями. Травитесь тем, что именуете пищей. В деревне Синанджу есть коптильня для рыбы — но и внутри нее воздух лучше, чем в ваших городах. И, несмотря на это, вы дотянули до двухсотлетия! Впрочем, Бог всегда печется о недоумках.— Тогда, может, он и о президенте позаботится.— Надеюсь. Хотя как ему удастся отличить одного недоумка от сотен других — нет, это выше моего понимания. Вы же все на одно лицо.— Кстати, президент заверил меня, что безгранично верит в искусство Мастера. И доподлинно знает, что препоручил свою жизнь в самые сильные и ловкие в мире руки.— Даже самым сильным и ловким рукам нужно, чтобы было за что схватиться.— И он надеется, что ты защитишь его.— Напрасно надеется.— И уверен, что ты не остановишься ни перед какой опасностью.— Кроме той, о которой ничего не знаю.— И еще сказал, что если ему будет суждено остаться в живых — он устроит по телевидению специальную передачу, в которой расскажет всем-всем, что выжил только благодаря искусству Дома Синанджу.Чиун вынул руки из рукавов и уронил на колени.— Он так сказал?— Именно так, папочка. Я даже запомнил все — слово в слово. Президент сказал: «Если я выживу, то выступлю по телевидению и расскажу, что обязан всем лишь единственному в мире, храбрейшему, внушающему страх врагам, необыкновенному...»— Достаточно. И так понятно, что он говорил обо мне.— Разумеется, — кивнул Римо. — Наконец-то твои заслуги будут признаны.— Да, я беру свои слова назад. Этот человек не глуп. Он коварен и низок.— Он же надеется на тебя.Римо в недоумении пожал плечами.— Я должен был понять это, еще когда беседовал с ним. Горе тому, кто окажет ему доверие!— Да с чего вдруг ты это взял? Он ведь наговорил тебе таких комплиментов!— Да потому что, если ваш зубастый император расскажет по телевидению, что его охраняем мы...— "Мы" — это уже кое-что, — заметил Римо.— ...Расскажет, что мы охраняем его, а потом с ним вдруг что-нибудь случится — что, по-твоему, будет тогда с добрым именем Дома Синанджу? О, низкое вероломство коварного императора!— Боюсь, нам все-таки придется его спасти, — вздохнул Римо.Чиун удрученно кивнул.— Ты говорил, он из Джорджии?— Да, а что?— Сталин был тоже из Джорджии.— Это другая Джорджия, Чиун. Та — в России, они называют ее Грузия, — ответил Римо.— Это совершенно неважно. Все, кто родился там, одинаковы. Сталин был также вероломен и низок. Истребил миллионы, не обратившись ни разу к нам. Я никогда не был счастлив так, как в тот день, когда он погиб от рук собственной тайной полиции.— Ничего не поделаешь. Придется на сей раз поработать на уроженца этой страны — и поработать как следует, папочка. И ты мне в этом поможешь.Чиун снова кивнул. В комнату через тонкие розовые занавеси проникали уже первые лучи солнца, разрисовывая угловатое желтое лицо Чиуна светлыми полосками.Чиун зажмурился от света и, повернувшись к Римо спиной, тихо произнес:— Яма.— Что, что?— Ты не помнишь уже совсем ничего? Я говорю о яме. Они хотят заманить президента в яму — и там напасть на него. И нам придется отыскать эту яму.— А почему ты думаешь, что они собираются именно так поступить?— Убийцы были во все века — но весь их опыт, ошибки, удачи и поражения становились достоянием Дома Синанджу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54