ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Если ты скажешь это ещё раз, па, я просто умру.
Пенни редко дразнил сына, но время от времени искушение было слишком велико.
– Моя зазноба бабушка Хутто, – сказал Джоди.
– Ладно. Я просто хотел, чтобы всё было ясно до конца.
Долгая и жаркая, потянулась песчаная дорога. Пенни взмок, но с ношей своею шагал легко.
– Давай я понесу немного? – вызвался Джоди.
Но Пенни отрицательно покачал головой:
– Этих здоровяков только взрослым впору носить.
Они пересекли Можжевеловую реку и, пройдя ещё две мили по узкой дороге, вышли на большую, ведущую к реке Сент-Джонс и дальше на Волюзию. Здесь Пенни остановился отдохнуть. Под вечер они миновали дом капитана Макдональда, и Джоди понял, что они приближаются к Форт-Батлер. За очередным поворотом дороги исчезла сухая растительность скраба – сосны и карликовые дубы. Её сменила пышная зелень: ликвидамбры, магнолии и, как указательные столбы, свидетельствующие о близости реки, кипарисы. В низких местах цвели поздним цветом дикие азалии, вдоль дороги раскрывал свои бледно-лиловые венчики страстоцвет.
Они достигли реки Сент-Джонс. Река была тёмная и отчуждённая. Казалось, она несет свои воды к океану, равнодушная к собственным берегам и к людям, которые пересекают её и пользуются ею. Джоди приковался к ней взглядом. Это был путь в большой мир. Пенни крикнул на тот берег паромщику. Человек на грубом плоте из тёсаных бревен приплыл за ними, и они поплыли на ту сторону, наблюдая медлительное движение массы воды вниз по течению. Пенни заплатил за перевоз, и, поднявшись по извилистой, усыпанной ракушками дороге, они вошли в лавку Волюзии.
– Здравствуйте, мистер Бойлс! – приветствовал Пенни владельца. – Как вам нравится этот олешек?
– Слишком роскошен для парохода. Но капитан не откажется взять его.
– Почём нынче оленина?
– Всё в той же цене. Полтора доллара седло. Ума не приложу, чего эти горожане, что разъезжают тут по реке, так накидываются на неё? Мы-то с вами знаем, что она вдвое хуже свинины.
Пенни свалил оленя на чурбак для рубки мяса и начал снимать с туши шкуру.
– Так-то оно так, – согласился он, – да вот ежели какой обжора не может выбраться в заросли да сам подстрелить себе оленя, то, конечно, оленина куда как ему по губе.
Они дружно захохотали. Пенни был желанным гостем в лавке как благодаря своему остроумию и рассказам, так и в качестве торгового партнёра. Что касается Бойлса, то он был судья, вершитель судеб и ходячая энциклопедия для всей деревни. Он стоял в душном, пахучем сумраке своей лавки, словно капитан в трюме корабля. Вся округа снабжалась у него товарами, как самыми необходимыми, такими, как плуги, повозки, кабриолеты, различные фермерские орудия и скобяные изделия, продукты, виски, мануфактура, мелкая галантерея и лекарства, так и немногочисленными предметами роскоши.
– За одной передней ногой я зайду завтра и отнесу её жене. Другая пойдёт матушке Хутто, – сказал Пенни.
– Благослови господи её старую душу, – отозвался Бойлс. – Впрочем, почему ж это «старую»? Сказал, сам не знаю с чего. Дай бог всякой жене такое молодое сердце, как у матушки Хутто, и жизнь была бы сплошной праздник.
Джоди прошёл вдоль стеклянной витрины внизу прилавка. На куче лакричных корней лежала заржавелая губная гармошка. Мгновение он колебался: не пустить ли ему в оборот свою оленью шкуру и не купить ли гармошку? Тогда он мог бы играть матушке Хутто или подыгрывать Форрестерам. Но нет, оленья шкура наверняка больше понравится матушке Хутто. Бойлс заговорил с ним:
– Ваш папаша не очень-то часто заходит ко мне с товаром, молодой человек. Можете взять в подарок от меня любую вещь в десять центов, какая вам приглянется.
Джоди жадно оглядел выставленный товар.
– Губная гармошка, должно, стоит больше десяти центов?
– Это так, но она лежит здесь уже очень долго. Возьмите её, пожалуйста.
Джоди бросил последний взгляд на конфеты. Ну, да у матушки Хутто найдутся для него сласти.
– Спасибо, сэр, – сказал он.
– Ваш мальчик хорошо воспитан, мистер Бэкстер, – сказал Бойлс.
– Он моё утешение, – ответил Пенни. – Мы потеряли так много детей. Но порою мне кажется, я слишком много с ним нянчусь.
Джоди вспыхнул от сознания собственного благонравия. Ему страшно хотелось быть хорошим и послушным. Он завернул за стойку, чтобы забрать вознаграждение своему характеру. В эту минуту у входа послышалось какое-то движение, и он поднял взгляд. Племянница Бойлса, Эвлалия, стояла в дверях, вытаращившись на него. Его сердце вдруг захлестнула волна ненависти. Он ненавидел её потому, что отец дразнил его. Он ненавидел её волосы, заплетённые в тугие косички. Ненавидел её веснушки, насыпанные ещё более щедро, чем у него. Ненавидел её мелкие беличьи зубы, её руки, ноги, каждую косточку в её худом теле. Он быстро наклонился, взял из мешка мелкую картофелину и замахнулся. Эвлалия ехидно глядела на него. Она медленно показала ему язык – точь-в-точь подвязковая змея – и с отвращением зажала пальцами нос, как от дурного запаха. Он швырнул картофелину. Она попала Эвлалии в плечо, и, закричав от боли, девочка исчезла.
– Это ещё что такое, Джоди… – сказал Пенни.
Бойлс, нахмурясь, ступил вперёд.
– Сейчас же вон отсюда! – сказал Пенни. – Ему не полагается губной гармошки, мистер Бойлс.
Он вышел из лавки на солнцепёк. Он чувствовал себя униженным. Но если бы пришлось повторить всё сначала, он снова бросил бы картофелину, и даже ещё крупнее.
Покончив с делами, Пенни присоединился к нему.
– Мне очень огорчительно, что ты счёл возможным так осрамить меня. Быть может, мать права. Быть может, тебе не следует ходить к Форрестерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Пенни редко дразнил сына, но время от времени искушение было слишком велико.
– Моя зазноба бабушка Хутто, – сказал Джоди.
– Ладно. Я просто хотел, чтобы всё было ясно до конца.
Долгая и жаркая, потянулась песчаная дорога. Пенни взмок, но с ношей своею шагал легко.
– Давай я понесу немного? – вызвался Джоди.
Но Пенни отрицательно покачал головой:
– Этих здоровяков только взрослым впору носить.
Они пересекли Можжевеловую реку и, пройдя ещё две мили по узкой дороге, вышли на большую, ведущую к реке Сент-Джонс и дальше на Волюзию. Здесь Пенни остановился отдохнуть. Под вечер они миновали дом капитана Макдональда, и Джоди понял, что они приближаются к Форт-Батлер. За очередным поворотом дороги исчезла сухая растительность скраба – сосны и карликовые дубы. Её сменила пышная зелень: ликвидамбры, магнолии и, как указательные столбы, свидетельствующие о близости реки, кипарисы. В низких местах цвели поздним цветом дикие азалии, вдоль дороги раскрывал свои бледно-лиловые венчики страстоцвет.
Они достигли реки Сент-Джонс. Река была тёмная и отчуждённая. Казалось, она несет свои воды к океану, равнодушная к собственным берегам и к людям, которые пересекают её и пользуются ею. Джоди приковался к ней взглядом. Это был путь в большой мир. Пенни крикнул на тот берег паромщику. Человек на грубом плоте из тёсаных бревен приплыл за ними, и они поплыли на ту сторону, наблюдая медлительное движение массы воды вниз по течению. Пенни заплатил за перевоз, и, поднявшись по извилистой, усыпанной ракушками дороге, они вошли в лавку Волюзии.
– Здравствуйте, мистер Бойлс! – приветствовал Пенни владельца. – Как вам нравится этот олешек?
– Слишком роскошен для парохода. Но капитан не откажется взять его.
– Почём нынче оленина?
– Всё в той же цене. Полтора доллара седло. Ума не приложу, чего эти горожане, что разъезжают тут по реке, так накидываются на неё? Мы-то с вами знаем, что она вдвое хуже свинины.
Пенни свалил оленя на чурбак для рубки мяса и начал снимать с туши шкуру.
– Так-то оно так, – согласился он, – да вот ежели какой обжора не может выбраться в заросли да сам подстрелить себе оленя, то, конечно, оленина куда как ему по губе.
Они дружно захохотали. Пенни был желанным гостем в лавке как благодаря своему остроумию и рассказам, так и в качестве торгового партнёра. Что касается Бойлса, то он был судья, вершитель судеб и ходячая энциклопедия для всей деревни. Он стоял в душном, пахучем сумраке своей лавки, словно капитан в трюме корабля. Вся округа снабжалась у него товарами, как самыми необходимыми, такими, как плуги, повозки, кабриолеты, различные фермерские орудия и скобяные изделия, продукты, виски, мануфактура, мелкая галантерея и лекарства, так и немногочисленными предметами роскоши.
– За одной передней ногой я зайду завтра и отнесу её жене. Другая пойдёт матушке Хутто, – сказал Пенни.
– Благослови господи её старую душу, – отозвался Бойлс. – Впрочем, почему ж это «старую»? Сказал, сам не знаю с чего. Дай бог всякой жене такое молодое сердце, как у матушки Хутто, и жизнь была бы сплошной праздник.
Джоди прошёл вдоль стеклянной витрины внизу прилавка. На куче лакричных корней лежала заржавелая губная гармошка. Мгновение он колебался: не пустить ли ему в оборот свою оленью шкуру и не купить ли гармошку? Тогда он мог бы играть матушке Хутто или подыгрывать Форрестерам. Но нет, оленья шкура наверняка больше понравится матушке Хутто. Бойлс заговорил с ним:
– Ваш папаша не очень-то часто заходит ко мне с товаром, молодой человек. Можете взять в подарок от меня любую вещь в десять центов, какая вам приглянется.
Джоди жадно оглядел выставленный товар.
– Губная гармошка, должно, стоит больше десяти центов?
– Это так, но она лежит здесь уже очень долго. Возьмите её, пожалуйста.
Джоди бросил последний взгляд на конфеты. Ну, да у матушки Хутто найдутся для него сласти.
– Спасибо, сэр, – сказал он.
– Ваш мальчик хорошо воспитан, мистер Бэкстер, – сказал Бойлс.
– Он моё утешение, – ответил Пенни. – Мы потеряли так много детей. Но порою мне кажется, я слишком много с ним нянчусь.
Джоди вспыхнул от сознания собственного благонравия. Ему страшно хотелось быть хорошим и послушным. Он завернул за стойку, чтобы забрать вознаграждение своему характеру. В эту минуту у входа послышалось какое-то движение, и он поднял взгляд. Племянница Бойлса, Эвлалия, стояла в дверях, вытаращившись на него. Его сердце вдруг захлестнула волна ненависти. Он ненавидел её потому, что отец дразнил его. Он ненавидел её волосы, заплетённые в тугие косички. Ненавидел её веснушки, насыпанные ещё более щедро, чем у него. Ненавидел её мелкие беличьи зубы, её руки, ноги, каждую косточку в её худом теле. Он быстро наклонился, взял из мешка мелкую картофелину и замахнулся. Эвлалия ехидно глядела на него. Она медленно показала ему язык – точь-в-точь подвязковая змея – и с отвращением зажала пальцами нос, как от дурного запаха. Он швырнул картофелину. Она попала Эвлалии в плечо, и, закричав от боли, девочка исчезла.
– Это ещё что такое, Джоди… – сказал Пенни.
Бойлс, нахмурясь, ступил вперёд.
– Сейчас же вон отсюда! – сказал Пенни. – Ему не полагается губной гармошки, мистер Бойлс.
Он вышел из лавки на солнцепёк. Он чувствовал себя униженным. Но если бы пришлось повторить всё сначала, он снова бросил бы картофелину, и даже ещё крупнее.
Покончив с делами, Пенни присоединился к нему.
– Мне очень огорчительно, что ты счёл возможным так осрамить меня. Быть может, мать права. Быть может, тебе не следует ходить к Форрестерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121