– Я следую своим помыслам и своим желаниям, старый самодовольный косоглазый лицемер!
Граф Мануэль схватил Рурика за горло и голыми руками задушил молодого секретаря.
– По-моему, сейчас я избавил мир от сильной заразы, – сказал вслух дон Мануэль, а Рурик лежал мертвый у ног Мануэля. – Так или иначе, я не могу потерпеть у себя в доме подобные речи. Однако лучше бы я не завлекал юношу в это приключение, которое по праву принадлежало мне. Я не привык избегать приключений.
Он позвал двоих слуг убрать тело, потом прошел в спальню, и лакеи надели на него камзол из пурпурного шелка, а седую голову увенчали диадемой. А когда граф Мануэль сел за ужин, затрубили трубы. Ему прислуживали пажи в горностае, приносящие яства на золотых блюдах и наливающие белые и красные вина из золотых кубков в золотую чарку Мануэля. Искусные музыканты играли на виолах, лютнях и флейтах, пока возвышенный граф Пуактесмский ел богато приправленные яства и невозмутимо беседовал с женой.
Они не питались так, когда Мануэль только что бросил пасти свиней, а Ниафер была служанкой на посылках у своей госпожи, и когда они вдвоем с благодарностью ели хлеб Портуны. Не было у них и нужды подбадривать себя дорогими винами, когда они переживали такое множество странных приключений из-за любви друг к другу. Когда-то давно они познали любовь, и менестрели повсюду слагали песни о всепобеждающей страсти, насмехающейся над смертью, и никто не отрицал, что даже сейчас они вместе живут душа в душу.
Но сегодня вечером госпожа Ниафер была не в духе, поскольку кондитер приходился двоюродным братом молодому Рурику, и она боялась, что у него еще не прошел припадок гнева из-за того, что дон Мануэль задушил секретаря.
– Тогда повысь этому малому жалованье, – сказал граф Мануэль.
– Легко сказать, а главное, совершенно по-мужски. Мануэль, ты же наверняка знаешь, что тогда повар и дворецкий тоже потребуют больше, и этому не будет конца.
– Но, моя милая, юноша произносил безумные святотатства и собирался перерезать мне горло большим ножом с роговой рукояткой.
– Конечно, он был не прав, – утешительным тоном сказала Ниафер, – и я, Мануэль, вообще не защищаю его поведение, что, надеюсь, ты понимаешь. Но, если б ты остановился хоть на миг и подумал о том, как тяжело сейчас заменять слуг и как ненадежны самые лучшие из них, я верю, ты бы увидел, что мы находимся в их полной власти.
Затем она рассказала ему все о своей второй служанке, и в то время как Мануэль говорил «Да», и «Никогда не слышал ничего похожего», и «Ты совершенно права, моя милая», и тому подобное, в глубине души, по-видимому, его что-то мучило.


Глава XXXVI
Отклонение от сути

В последствии граф Мануэль не мог долго оставаться вдали от окна, через которое вылез с лампой Рурик и через которое он вернулся в умопомешательстве, понося закон и порядок.
Вид из этого окна определенно был любопытен. Из двух других окон Заполя, расположенных рядом с этим и внешне во всех отношениях сходных с ним, вид оставался всегда неизменным и точно таким, каким был в третьем окне, если смотреть сквозь толстое прозрачное стекло, Но когда третье окно Заполя открывалось, весь мир солнечного лета, за которым вы наблюдали сквозь толстое прозрачное стекло, пропадал, и вы смотрели в безграничный серый полумрак, в котором ничего нельзя было разобрать определенно, а воздух там пах весной. Графу Мануэлю казалось весьма любопытным вот так рассматривать сквозь прозрачное стекло свои процветающие владения и все награды за свои знаменитые подвиги, а потом обнаруживать, что они исчезают, как только открываешь третье окно. Это было любопытно и удивительно. И из-за таких происшествий люди начинают сомневаться в вещах, безоговорочная вера в которые, как всем известно, и представляет собой мудрость.
Сейчас, в июне, на второй день после гибели Рурика, граф Мануэль стоял перед тремя окнами и видел на тополиной аллее свою жену, госпожу Ниафер, ведущую за руку маленькую Мелиценту. У Ниафер, несмотря на хромоту, была прекрасная фигура – пока он наблюдал за Ниафер через закрытое окно Заполя. Дон Мануэль с чувством удовлетворения смотрел на жену, которая являлась наградой за его труды и страдания в Дан-Валахлоне, и на девочку, которая являлась наградой за его дружелюбность и проницательность в отношениях с аистом, – пока он наблюдал за ними через закрытое третье окно.
Рука у него почему-то задрожала, когда он открыл это окно, чтобы оказаться лицом к лицу с серой, сладкопахнущей пустотой. Но в оконном стекле внешний вид его цветущих садов оставался неизменным: в правой половине окна были колышущиеся тополя, ему улыбались Ниафер и маленькая Мелицента, и девочка посылала ему воздушный поцелуй. А в отворенной половине окна была сплошная пустота. Он, наклонившись вперед, прикрыл немного эту створку окна и увидел, что за привлекательной картиной ничего нет: казалось, его жена с ребенком живут и движутся лишь в старом стекле Заполя.
Дон Мануэль усмехнулся.
– Ха-ха, – сказал он, – значит, возможно, эта скучная, милая, сварливая женщина и эта бесценная, курносая девчушка нереальны. Возможно, они просто удачные образы, скрывающие ночь, которая лишь одна реальна. Рассмотрение вероятности этого факта тревожит. Оно даже способствует еще большему одиночеству. Тем не менее я знаю, что я – реален, и, несомненно, эта серость передо мной тоже реальна. В общем, неважно, что там случилось с Руриком. Должно быть, в этой серости существует какое-то иное существо, которое реально и не удовлетворено. Я должен отправиться на поиски этого существа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71