» Танакадатэ комментирует: «Пожалуй, не слишком мажорно, а?» – «Почему же, певичка ответит, что да, это аморально. Так что ничего минорного». – «Да, это ужасно аморально», – жеманно отвечает Танакадатэ и переходит на собственный голос: «Но противоположный ответ мог бы понравиться тем, кто станет смотреть передачу в надежде на скандал. Значит, и в этом случае все прозвучит вполне мажорно. Может быть, так и строить программу в скандальном ключе?»
Я с головой окунулся в подготовку программы и день за днем работал не покладая рук.
В конце концов я переутомился, потерял в себе уверенность, и в моем сердце поселилось чувство, похожее на страх. Тогда я отправился на окраину Токио, чтобы найти человека, торгующего кристалликами, хотя и боялся, что у меня разовьется мышечная слабость, тошнота, головные боли. Снова вернулась моя старая болезнь.
Последние дни, грустные, иногда с проблеском радости, проходили под непрерывный стук молотка за бамбуковым занавесом – сколачивали декорации для большого летнего представления. Мы с Танакадатэ целыми днями вели переговоры с участниками интервью, согласно окончательно выработанному списку. После целого дня утомительного общения с множеством незнакомых людей я чувствовал себя вконец разбитым. К тому времени у меня уже вошло в привычку каждую ночь, положив в карман свой ежедневный побор с Икуко Савада, отправляться на поиски кристалликов. «А-а, теперь это уже навсегда!» – шептал я себе обреченно…
И вот в один из таких дней я почувствовал, что кто-то идет за мной, и стремительно обернулся в непроглядную тьму, еще более густую, чем тогда, у вокзала. Мне почудилось, что меня ударили, и я задрожал, как ребенок в сильном жару. Сначала я не понял, что произошло. Мой чувственный мир утратил устойчивость и рассыпался во тьме на мелкие кусочки. Я снова двинулся вперед, точно сопротивляясь какой-то неведомой силе, как механический человек. Я мгновенно забыл о продавце кристалликов. Я испугался своего одиночества…
Это был он. Я спустился в общественную уборную, снял ремень и повернулся спиной к двери. Он вошел вслед за мной и обнял меня. Я накинул ему на шею ремень и душил его до тех пор, пока он не свалился замертво на цементный пол.
У меня не хватило смелости снять у него с шеи ремень, и я, поддерживая брюки руками, перешагнул через труп и выбежал из уборной. Я бежал по улице и шептал: «Зачем я пошел на это преступление, на это отвратительное преступление. Завтра же меня арестуют, изобличат в этом грязном, унизительном преступлении и с позором казнят…»
Глава 8
Первый понедельник июля. Это был день, когда впервые зазвучал со всей жестокостью голос этого лета и в тот день в семь часов вечера, за два часа до начала интервью, я вошел в комнату на телестудии, где ждали своей очереди выступающие. Икуко Савада вместе с лже-Джери Луисом отправилась на «фольксвагене» в Иокогаму, и мне пришлось ехать на телестудию автобусом и трамваем. Я устал и вспотел. Когда я, проваливаясь в сухом песке, шел мимо строящегося нового здания студии, я подумал, что с тех пор, как поселился над гаражом в доме Тоёхико Савада, мне не приходилось заботиться о том, чтобы продвигаться вперед. Эта мысль меня утомила еще больше. Когда я был репетитором и должен был ездить к своим ученикам за город, мне случалось до изнеможения шагать по песку. А сейчас я, точно шелкопряд, укутан в шелка. И вдруг меня охватила беззаботность.
В комнате толпились молодые дарования, отвратительные дети, облаченные в привычную для себя одежду избранности, притащившие с собой матерей. Танакадатэ и мой интервьюируемый еще не пришли. Свое первое интервью я должен был брать у популярного певца, выходца из низших слоев, испробовавшего множество профессий от кондитера до велогонщика, исповедующего прагматическую жизненную философию. Мы с Танакадатэ знали об этом юноше все. Меня снова охватила беззаботность. Появляется певец, я задаю вопросы, вытягиваю из него заранее подготовленные ответы, и на этом мы заканчиваем.
Дня за два до этого Танакадатэ вдруг загрустил и сказал мне тоном советчика: «Слушай! Человек, оплачивающий программу, почти твой родственник? Ну так вот, он слова не скажет, что бы мы ни сделали. Главное, чтобы было мажорно! А кондиционеры, пластик фирмы „Легкие металлы Савада“ – ну их, не нам это рекламировать. Достаточно загнать в болото наших противников, так что жми на скандал».
«Верно. Я буду стараться выглядеть мажорно и думать лишь о том, как бы подороже себя продать».
Через стеклянную дверь в комнату заглянул полицейский. Моя беззаботность улетучилась, меня охватило чувство, будто в груди раздавили мирного голубка. Полицейский, толкнув плечом дверь, вошел в комнату. Он был в резиновых шлепанцах на босу ногу.
Я вздохнул с облегчением. Из горла вырвался смешок, точно меня пощекотали под мышкой. Это был полицейский из детской передачи. Несчастный человек. Бедняге за сорок, а он вынужден паясничать в передачах о малолетних детективах.
Улыбка, обращенная незнакомому актеру, понадобилась мне как компенсация минутного страха. Я даже почувствовал расположение к этому человеку, который, улыбаясь во весь рот, зашел поболтать с надменным маленьким актером. Разбежавшиеся было овцы беззаботности вернулись на живительный розовый лужок моего мозга и снова, стали спокойно пощипывать травку… А потом в комнату, шаркая ногами по пластиковому полу, почти вбежал Танакадатэ. Дети умолкли. Мужчина, наряженный полицейским, и все остальные сделали движение, чтобы подойти к нам.
– Тоёхико Савада все забодал! Первая передача… – сказал Танакадатэ, на лице которого было написано высокомерие и грусть одновременно, точно у кошки, мучающейся рвотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123