Старик, конечно, мог их не заметить: у меня зрение стопроцентное, но и я с трудом разглядел, что осколками усеяно все дно. Их там сотни. По всей видимости, он сначала плавал, а когда выбрался на мелкое место и побрел к лестнице, сильно порезался. Правда, это все равно не объясняет того, почему здоровенный осколок стекла торчит у него изо рта. Нет, здесь не несчастный случай.
Сделав глоток кофе, Иззи выудил зажигалку «Зиппо» и пачку «Мальборо».
– Осколок стекла? Кении мрачно кивнул:
– Примерно в фут длиной, как кинжал. Как будто хотели отрезать старикану пол-языка.
Иззи щелчком открыл зажигалку, зажег «Мальборо» и, затянувшись, уставился на тарелку с завтраком. В животе бурлили газы, болезненно прокладывая себе дорогу по пищеварительной системе. Наверное, надо было ограничиться чем-нибудь попроще, обойтись одними устрицами, что ли.
Он снова вздохнул и выпустил облачко дыма.
– Ну что ж, старина Кении, тут ты, безусловно, прав. Если у старика из глотки торчит кусок стекла в фут длиной, это не сойдет за несчастный случай даже в Галфшоресе. – Он отодвинулся от стола и выпрямился. В брюхе противно заурчало. – Придется пойти посмотреть.

ГЛАВА 32

Оторвавшись от компьютера в офисе «Экслибриса», Финн Райан зажала переносицу большим и указательным пальцами и плотно закрыла глаза. У ее правой руки лежала неровная стопка исписанных желтых страниц – результат усилий, предпринимавшихся ею в течение нескольких последних часов. Она подалась вперед, зевнула и сложила листочки вместе, пытаясь сконцентрироваться. Половина ее мыслей продолжала возвращаться к ощущению жидкого тепла, разливавшегося внизу ее живота, и к почти мучительным воспоминаниям о том, как Майкл медленно проникал в нее. До кровати они так и не добрались: он повалил ее на кухонный стол, а она обхватила его ногами. Это было восхитительно и дарило ни с чем не сравнимое наслаждение, однако было сопряжено с чувством отстраненности и одиночества, с пониманием того, что он никогда не сможет отдать себя полностью. Темный, холодный гнев, вероятно, являлся источником его сексуальности не в меньшей степени, чем простая страсть. Конечно, могло быть и так, что на самом деле между ними стояла только разница в возрасте, но Финн знала: так или иначе то, что было между ними, долго не продлится.
«Фиона Кэтрин Райан, ты слишком много думаешь!» Она вновь уставилась на желтые странички, заставляя себя сосредоточиться. Кто еще вступил бы в интимные отношения с мужчиной старше себя по крайней мере на двадцать лет в самый разгар расследования убийства, а то и двух, при этом изо всех сил стараясь остаться в живых? Подумать только, ведь все это произошло из-за наброска на листке пергамента, выполненного рукой гения пятьсот лет назад! Это казалось не совсем реальным, пока она не вспомнила медный привкус крови, сопутствовавший смерти Питера, и черный, похожий на голову хищника шлем велосипедиста-убийцы, который летел, кувыркаясь в воздухе, навстречу своей смерти. Куда уж реальнее!
Свои поиски Финн начала с официального сайта францисканцев. Ее почему-то удивило, что он оказался весьма современным, с богатой графикой. Она ожидала увидеть что-нибудь попроще, строгую страницу, выполненную шрифтом «Times New Roman», с лаконичной эмблемой в углу. Правда, эмблема имелась: чуть зловещее изображение геральдического щита, разделенного по диагонали слева направо, с тремя листьями чертополоха в правой части и черным лебедем с двумя мальтийскими крестами – в левой. Над щитом после названия францисканского ордена следовал латинский девиз «Mens Agitat Molem», под ним была начертана другая, тоже латинская надпись туманного содержания: «Aut Inveniam Viam Aut Faciam». Первый девиз означал: «Сознание превыше материи», а второй в грубом переводе мог звучать как: «Я изыщу способ или придумаю его».
Согласно представленной на веб-сайте версии истории школы девиз «Сознание превыше материи» соответствовал изначальным целям заведения. Основанная в 1895 году кальвинистским священником по имени Джордж Хэйвфорд, школа ставила своей первоочередной задачей избавление мальчиков от искушений, вызываемых общением с противоположным полом, путем помещения их в изолированную среду, культивирующую «подлинно мужское начало» в духе Тедди Рузвельта. С упором на спорт, состязательность, военную подготовку и фундаментальные академические знания. Добавьте холодный душ и изрядную дозу строгого религиозного морализаторства – и вы получите школу, любовью к которой должны были проникнуться все традиционно мыслящие родители того времени. Читая между строк, следовало признать, что школа полностью соответствовала «педагогическому» принципу: «Детей следует видеть, но не слышать», с тем добавлением, что видеть их желательно как можно реже. Насколько могла понять Финн, это во всех отношениях было воплощением всего худшего, что ей доводилось слышать о закрытых английских пансионах.
Обшаривая Сеть с помощью личной, очень сложной поисковой системы Валентайна под названием ISPY-XRAY, Финн нашла самые разные сайты, созданные бывшими выпускниками школы и другими людьми, имевшими к ней непосредственное отношение. В подаче некоторых из них история заведения выглядела несколько иначе. Если присмотреться пристальнее, оказывалось, что прошлое Францисканской академии являлось не столь уж славным и безупречным, как следовало из официального веб-сайта. В соответствии с тем, что удалось установить Финн, культивировавшийся в школе «дух мужества» привел к тому, что половина из тысячи девятисот ее выпускников погибли в окопах Бельгии и Франции, а уровень самоубийств среди ее питомцев был значительно выше среднего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80