— Я не поддалась, когда он похитил Шарлотту. Теперь он намерен извлечь из этого максимум. Он собирается использовать эту историю, чтобы выставить меня жестоким чудовищем: исчезновение Шарлотты, требование напечатать статью, мой отказ сотрудничать, несмотря на отчаянную и искреннюю мольбу Лаксфорда. И по контрасту с моей жестокостью особенно ярко воссияет святость Лаксфорда: чтобы спасти своего сына, он собирается сделать то, чего я не сделала для спасения своей дочери. Теперь ты понимаешь или еще нужно разжевать? Он будет похож на святого Христофора с Младенцем Иисусом на плече, а я — на Медею Святой Христофор—в христианских преданиях мученик, который во искупление своих грехов переносил через реку пилигримов. Когда он нес Иисуса Христа в образе ребенка, то ощутил невыносимую тяжесть, и Иисус объяснил, что вместе с ним Христофор несет и грехи всего человечества. Медея — в греческой мифологии дочь царя Колхиды Ээта, помогшая Ясону завладеть золотым руном. Когда Ясон захотел жениться на дочери коринфского царя, Медея погубила ее, царя Коринфа и своих детей, рожденных от Ясона.

. Если я каким-то образом не остановлю его. И немедленно.— Мы должны позвонить в Скотленд-Ярд. — Алекс шагнул к телефону. — Мы должны узнать, подтверждаются ли его слова. Если мальчика действительно похитили…— Да не похитили его! И звонок в полицию ничего нам не даст, потому что, будь уверен, на этот раз он продумал все детали. Он спрятал это маленькое чудовище где-то далеко. Позвонил в полицию и разыграл представление. И пока мы тут с тобой болтаем о том, что он задумал и почему, он написал статью, и она сходит с печатных прессов и не пройдет и семи часов, как окажется на улицах. Если только я что-нибудь не предприму. Что и полна решимости сделать. Ясно? Ты понял?Алекс понял. Он увидел это в жесткой линии подбородка, напряженной позе, неподвижном взгляде. Он все понял. Он только не находил того — в себе, в ней, — что мешало ему прозреть раньше.Алекс почувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Он как будто оказался в центре огромного пространства. Где-то вдалеке он услышал свой голос, спрашивающий:— Куда ты собралась, Ив? Что ты делаешь?— Принимаю меры. — Она прошла в ванную и наспех подкрасилась. Провела щеткой по волосам, взяла очки с полочки над раковиной, где всегда оставляла их на ночь. Вернулась в комнату. — Он допустил одну ошибку, помимо той, что совершил с Шарлоттой, — сказала Ив. — Ему кажется, что я не обладаю достаточной властью. Ему кажется, что я не знаю, на какие рычаги нажать и когда. Он пребывает в заблуждении, которое развеется в течение нескольких часов. Если все выйдет по-моему — и поверь мне, выйдет, — я добьюсь такого судебного запрета, что в ближайшие пятьдесят лет он не сможет напечатать ни слова ни из этой статьи, ни из любой другой. И это станет его концом, чего он, без сомнения, заслуживает.— Ясно, — отозвался Алекс, и хотя задавать следующий вопрос было бессмысленно, мучительная потребность услышать из уст Ив хотя бы часть правды заставила его спросить: — А как же Шарли?— А что Шарлотта? Она погибла. Стала жертвой этой заварухи. И единственный способ придать ее смерти смысл — убедиться, что она была не напрасной. Какой она останется, если я не помешаю ее отцу, и не помешаю немедленно.— Ради себя, — сказал Алекс. — Ради своей карьеры. Ради своего будущего. Но на самом деле не ради Шарли.— Да. Хорошо. Конечно. Ради моего будущего. Или ты ожидал, что я забьюсь в нору — чего так хочет от меня Лаксфорд — из-за того, что ее убили? Ты тоже этого хочешь?— Нет, — ответил Алекс. — Я этого не хочу. Просто я подумал, что во время траура…Она угрожающе шагнула к нему.— Не начинай. Не смей говорить мне, что я чувствую и чего не чувствую. Не смей говорить мне, кто я есть.Он, сдаваясь, поднял руки.— Я бы не стал этого делать. Не теперь.Ив взяла с ночного столика свою сумку и сказала:— Мы поговорим потом. И вышла из комнаты.Алекс услышал ее шаги на лестнице, услышал, как отодвинулась задвижка на парадной двери. Мгновение спустя заработал мотор автомобиля Ив. Журналисты свернули на ночь свой лагерь, поэтому она без затруднений выехала из переулка. Куда бы она ни поехала, за ней никто не последовал.Алекс присел на край кровати. Подперев голову руками, он таращился на ковер, на свои ноги — такие белые и никчемные — на этом ковре. В его сердце больше не было жены, как и в комнате, и в самом доме. Алекс чувствовал беспредельность заполнившей его пустоты и удивлялся, как мог так долго обманываться.Он находил оправдание всему, что настораживало его в поведении Ив. Через несколько лет, думал он, она доверится мне настолько, что откроет свое сердце. Она просто осторожничает, и эта осторожность является логическим следствием избранной ею карьеры, но со временем Ив избавится от страхов и сомнений и позволит своему духу воспрянуть и соединиться с его духом. И тогда у них будет семья, будущее и любовь. От него требуется только терпение, говорил себе Алекс. Нужно только доказать ей, как глубоко укоренилась и насколько непоколебима его преданность. Когда он сумеет это сделать, в их жизни наступит новый, лучший этап, ознаменованный рождением детей — братьев и сестер Шарли, — чьи жизни будут озарены их с Ив надежным присутствием.Но все это было ложью. Сказкой, которую он рассказывал себе, не желая видеть открывавшейся ему реальности. На самом деле люди не меняются. Они лишь сбрасывают свои маски, когда считают это безопасным или когда под гнетом тяжелых жизненных обстоятельств рушатся, как самые сладкие мечты детства, их внешние оболочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166