Макушку венчала плоская шляпа с загнутыми вверх полями. Широкий плоский нос отлично смотрелся на широком плоском лице. Крошечные темные глазки напоминали бусинки.— Меня зовут Спенсер, — сказал я.«Селтикс» кивнул на свободный стул.Я не отказался.«Селтикс» смотрел на меня. Славный малый в кашемировом пальто тоже смотрел на меня. Приземистый крепыш в шляпе смотрел в никуда.Я сидел и смотрел на них.Через некоторое время славный малый спросил:— Ты ведь знаешь, кто я такой?— Рикардо Монталбан, — без запинки ответил я.И снова они смотрели на меня. А я смотрел на них.— Вы мне здорово понравились в «Стар-треке», часть вторая: «Гнев Кана».Славный малый посмотрел на «Селтикс».«Селтикс» лишь пожал плечами.— Меня зовут Фелипе Эстэва, — сказал славный малый.— Будь я проклят! Я никогда не ошибался насчет Рикардо. Видел его как-то на бульваре Санта-Моника в Палм-Бич. Он ехал в своем «крайслере» и на нем было точно такое же белое пальто, — я посмотрел на славного парня и встряхнул головой, как будто отгоняя наваждение. Затем растерянно спросил его: — Вы уверены?..«Селтикс» навалился на стол и сообщил:— Тебя ожидают очень большие неприятности, парень.— Неприятности? — удивился я. — Из-за чего? Легко было ошибиться. Особенно из-за белого пальто.— Заткнись. Я пришел не слушать. Я пришел говорить, — сообщил Эстэва.Я ждал, что он скажет дальше.— Ты приходил сегодня в мой дом и разговаривал с моей женой.Я кивнул.— Что ты говорил ей?— Спросил, не знала ли она Эрика Вальдеса.— Почему ты спросил ее об этом?— Слышал, что они были знакомы.— От кого слышал?— От человека, который это знает.— От кого?Я покачал головой:— Разговор был конфиденциальным.Эстэва покосился на крепыша в шляпе.— Может, Цезарь заставит тебя передумать?— А если Цезарь не заставит?За все время разговора Цезарь даже не шелохнулся. Глаза его смотрели в одну точку. Мне оставалось сделать вывод, что он нас просто не слышит.— Не глупи, Спенсер. Ты считаешь себя крутым. И многие люди, которых я знаю, с этим согласятся.Но Цезарь... — Эстэва выразительно покачал головой.Цезарь хранил молчание.— Цезарь будет покруче тебя, — заверил меня «Селтикс». Он улыбнулся, говоря это, и я заметил, что у него не хватает передних верхних зубов.— Как пить дать, — согласился я.Мы еще посидели молча.— Мне не понравилось, что ты разговаривал с моей женой, — сказал Эстэва.— Я понимаю ваши чувства. Но в тот момент мне казалось, что это неплохая идея.— Думаешь, у нее с Вальдесом что-то было?— Может быть. Мне сказали, что у Вальдеса была интрижка с женой какого-то колумбийца, а тот убил его из ревности.Эстэва уставился на меня. Потом сказал по-испански что-то короткое и резкое; его дружки встали и направились к стойке бара, откуда не могли слышать нашего разговора.— Возможно, я убью тебя за то, что ты это сказал, — сообщил Эстэва.— Может и за это, — согласился я. — А может за то, что я принял тебя за Рикардо Монталбана.Или просто ради того, чтобы доказать, что Цезарь будет покруче меня. Я допускаю любую из этих версий. Но давай не будем тратить время впустую. Твои угрозы меня не пугают. Вероятно, они должны меня пугать. Но они меня не пугают. Поэтому всякий раз, как ты начинаешь мне угрожать, я вынужден обдумывать остроумные ответы, чтобы показать тебе, что я не испугался. И мы попусту тратим и силы, и время, а ведь у нас есть о чем серьезно поговорить.Эстэва достал длинную тонкую черную сигару — такие обычно курит в своих фильмах Джильберт Роланд, — поднес к ней зажигалку, раскурил, сделал вдох-выдох и залюбовался раскаленным кончиком сигары. Потом посмотрел на меня и сказал:— Все верно.Он еще раз затянулся и выпустил изо рта дым тонкой струйкой.— Думаешь, моя жена спала с Эриком Вальдесом?— Не знаю.— Думаешь, это я его убил?— Не знаю.Он молча курил.— Именно поэтому я и решил с ней поговорить, — объяснил я.— Думал, она проклинает меня за то, что я его убил, и все тебе выложит?— Такое бывает.— Эмми спит только со мной. Если б изменила, я б его убил. Обязательно. И ее бы тоже убил. Скорее всего. Но она мне не изменяет. Она любит меня, Спенсер. Она меня уважает. Это ты понимаешь?— Да.— Другие вопросы есть?— Босс Вальдеса считает, что его убили потому, что он мог положить конец местному наркобизнесу.— Это вопрос? — уточнил Эстэва.— Да.— Так что насчет наркобизнеса? — Эстэва переместил сигару в угол рта и пустил дым, не вынимая ее.— Это я вас об этом спрашиваю.— Я ничего не знаю о наркобизнесе.— Вы занимаетесь торговлей продуктами?— Да.— А эти двое ходят вместе с вами на тот случай, если какому-то крутому лавочнику вздумается запустить в вас гнилым помидором?— Я богат. Янки терпеть не могут богатых колумбийцев.— А как же сынок шефа? Чего ради он работает у вас?Эстэва пожал плечами, уж очень наигранно.— Всегда рад оказать шефу полиции одолжение. Работа хорошая.— Парень водит грузовик.— Парень слабоват на голову. Так что эта работа для него — просто удача.— Твои люди напали на меня на Куоббинском шоссе?Эстэва тряхнул головой.— Я почему-то так и думал.— А с чего вы решили, что я бы вам сказал?— А хрен его знает, мистер Эстэва. Не могу понять, что тут у вас происходит, поэтому пристаю с расспросами ко всем и всех злю и раздражаю. Потом кто-нибудь что-то вдруг скажет или фортель какой выкинет, и я опять хожу, пристаю, раздражаю. Но это все же лучше, чем сидеть на дереве с подзорной трубой.— Людей ты раздражаешь, это верно, — сказал Эстэва. — И в один прекрасный день это плохо для тебя кончится.Он встал и кивком головы подал знак своей свите. Те отчалили от стойки и зашагали вслед за ним. Двое в пальто, сидевшие в фойе, увидев их, поднялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46