«Твоя мать, – сказал как-то Руорим, – была лучшей воительницей мира. Лучше меня, лучше всех. Никто не смог бы ее победить».
Заточив Дерату в камень, заставив влачить существование Непобедимого, Руорим хотел привязать ее к себе таким образом, если уж не смог заполучить живой. Слезы текли у Горена из глаз, а он продолжал кричать, так что душа выпрыгивала из тела и проклинала его отца. Он сам рвался навстречу клинку и боли, чтобы положить конец этому ужасу.
– Сейчас – ты – умрешь, – медленно, словно колеблясь, произнес Непобедимый. Глаза его вспыхивали, потом гасли, а потом загорались снова. Оранжево-зеленое пламя, вырывающееся из его тела, усилилось.
Горен почувствовал исходящее от доспехов приятное тепло, и это привело его в чувство.
– Нет, – с трудом проговорил он, – нет. Ты не можешь. Они тебя поработили, измучили и заключили в темницу, но душа твоя, сама твоя сущность, то, что и есть ты, она до сих пор здесь! Они не могли разрушить тебя окончательно, потому что иначе ты не была бы совершенной. Вспомни! Сломай стену!
Солнце опустилось за спиной Непобедимого. Шипы на его голове стали похожи на яркий венец. На краткий миг сияние вокруг Горена погасло, превратив окружающие предметы в тени.
А над головой, высоко в глубокой синеве неба он увидел огонек. Через все эти тени легко прошел свет далекой звезды, более сильный, чем огонь Тиары.
Тут же Горен понял, что надо делать.
– Materia Prima… – прошептал он. – Ты сила, одна ты. Сила творения, более высокая, чем Стражи, чем сам Аонир, вот что ты есть. Ты покоишься во мне…
Теперь он осознал и слова Фиал Дарг: «В тебе он уже есть, ты для нас неприкасаем».
Никакая магия этого мира, даже магия Фиал Дарг, не могла сравниться со светом Аонира, связанным с Materia Prima, однажды похищенной Малакеем у дракона Ура, следствием чего явилась клятва на крови. Столетие за столетием душа Малакея передавала ее своим наследникам, а вместе с ней и тайну Materia Prima, тайну силы творения.
Тело Горена задергалось, вздыбилось, проснулись доспехи Серебряное Пламя. Они уловили далекий свет Аонира, заблестели жидким золотом, и сквозь этот блеск Горен выпустил из себя Materia Prima, позволив ей течь свободным потоком.
Доспехи Непобедимого погасли, как будто их накрыл сияющий свет. Он окружил гиганта, словно блестящий туман, на какой-то момент более яркий, чем солнце. Непобедимый выронил меч, выпрямился, поднял руки. Издал глубокий, эхом разлетевшийся вздох. А потом из тела его вырвался оранжево-зеленый свет, направившийся прямо к Аониру. Появилась расплывчатая фигура, прозрачная, словно дух.
Горен заморгал, глаза его слезились от яркого света. Он узнал эту фигуру: длинные волосы, благородное лицо. Ему стало больно: ее не достать, она словно далекий сон.
– Мама, – хрипло повторил он. Ставшая видимой душа улыбнулась.
– Благодарю тебя, сын мой, – выдохнула она. Голос ее был похож на дуновение ветра. – Ты меня освободил, вернул мне то, что у меня отобрали силой: мои воспоминания и мое «я». Теперь наконец можно отправляться в свой последний путь. Меня уже ждет Ничто.
– Не покидай меня! – умолял он. – У меня есть сила, которая даст тебе тело. Ты сможешь начать все сначала, ты сможешь быть счастливой…
– Горен, неужели ты на самом деле этого хочешь? Хочешь вмешаться в процесс творения? – мягко возразила Дерата. – Я выполнила свое предназначение и прожила свою жизнь. Отпусти меня. Мне выпала милость попасть в Ничто, я навсегда стану свободной. На мне нет проклятия предков.
– Прости меня, – сказал он прерывающимся голосом. – Я уже начал говорить, как они все… Ты должна быть свободна, я не хочу еще раз заточить тебя в темницу. Иди в Ничто, живые тебя не забудут. Ты останешься в… в своих потомках…
– Будь счастлив, сын мой. Свет Аонира с тобой.
Дармос Железнорукий писал тяжелым пером, заполняя страницу за страницей. Рука болела, глаза устали, но предстояло сделать еще очень много. Он закрыл окно, потому что хотел отгородиться от битвы. Он не хотел ни видеть, ни слышать, что происходит с Гореном. Это было выше его сил. У него осталось всего одно дело.
Он поднял глаза, когда по комнате пронесся холодный ветер – явление само по себе удивительное. Свеча, которую он зажег, чтобы расплавить воск для печати, задрожала.
Он вздрогнул, почувствовав прикосновение к щеке и… поцелуй. Ему показалось, что кто-то нежным голосом шепчет прямо ему в ухо:
– Я люблю тебя, отец. Будь счастлив.
Глаза Дармоса Железнорукого наполнились слезами, он приложил ладонь к тому месту, куда пришелся поцелуй.
– Я тоже тебя люблю, дочь моя, – прошептал он. – Спасибо тебе…
ГЛАВА 15
Камень души
Свет погас, и доспехи Непобедимого, лишенные опоры, с грохотом упали и рассыпались на сотни обломков тусклого темного металла. Железного больше не существовало.
Доспехи Серебряное Пламя тоже изменились, снова приобретя свой убогий вид. Усталый, почти лишившийся сил, Горен покачивался, с трудом держась на ногах. Не отдавая отчета в своих действиях, он поднял меч и сунул его в ножны. Схватил пустой камень души, который валялся в пыли возле рассыпавшейся оболочки.
Как сквозь вату, он услышал, что горнисты играют нападение. Объединенные народы бросились в атаку. Впервые с начала битвы враги дрогнули и отступили.
Златострелый медленно приблизился к Горену, ткнулся в него, издавая тихие и неожиданно печальные звуки. Юный шейкан ласково погладил бархатные ноздри коня.
– Ты ведь знал, правда? – прошептал он. – Ты ее вспомнил, поэтому и подойти к ней не мог. Глаза твои видели врага, а сердце чувствовало хозяйку.
Он посмотрел в небо, в котором все еще кружил Ур, и помахал, призывая его к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64