ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Может быть, эта победа наступит не через день и не через год, но она непременно наступит, даже если обрушатся небеса».
Принц, раздосадованный враждебным приемом индийцев, еще не покинул Индию, а правительство поспешило обвинить волонтеров Конгресса в беспорядках, происходивших во время визита, и объявило их вне закона.
Джавахарлал и его товарищи приняли решение не только не прекращать деятельности волонтеров в Соединенных провинциях, но и опубликовать списки с их именами в аллахабадских газетах. В первом опубликованном списке значился Мотилал Неру, ранее не состоявший в волонтерском корпусе и вступивший в него сразу, как стало известно о запрещении правительством этой организации.
Вечером 5 декабря 1921 года в Аллахабаде был арестован товарищ Джавахарлала конгрессист Капил Део, доводившийся племянником одному из руководителей Конгресса М.М.Малавия.
— Капкан захлопывается, — мрачно заключил Мотилал, услышав об аресте Део. — Скоро придет и наш черед.
Джавахарлал воспринял известие об аресте друга внешне невозмутимо. Репрессии не страшили его. Он свыкся с их неотвратимостью, пережив драматические месяцы кампании несотрудничества, когда едва ли не каждую неделю ему приходилось выслушивать угрозы полицейских чинов привлечь его к суду за антиправительственную деятельность и бунтарские речи.
Весь следующий день Джавахарлал напряженно работал в помещении комитета Конгресса. Понимая, что не сегодня-завтра его арестуют, он спешил завершить хотя бы самые неотложные дела. К вечеру нагрянули полицейские с ордером на обыск. Они перерыли все бумаги, но не обнаружили ничего предосудительного. Через некоторое время после их ухода Джавахарлал узнал, что полиция арестовала уже семьдесят пять городских конгрессистов. Встревоженный, он поспешил домой.
В «Обители радости» шел обыск. Полицейские явились сюда, чтобы арестовать отца и сына Неру.
Родные собрались в комнате отца. Мотилал неторопливо ужинал, запивая еду молоком. Камала сидела рядом, и только вздрагивающие тонкие пальцы сложенных на коленях рук выдавали ее волнение. Четырехлетняя Индира, увидев отца, с радостным визгом бросилась к нему. Сварупрани с трудом поднялась из кресла навстречу сыну и упавшим голосом сказала об аресте его двоюродных братьев и редактора «Независимого» Джорджа Джозефа. Не теряя ни минуты, Джавахарлал подсел к столу и быстро набросал два письма — конгрессистам и землякам — жителям Аллахабада.
«Я прошу вас помнить об одном, — писал Неру товарищам по партии. — Не может быть компромисса... с сатаной. Наша борьба может и должна завершиться только полной победой народа. Любая слабость, любое отступление от наших принципов будут предательством по отношению к тем, кто отдал все для нашего дела». «Друзья, — обращался Джавахарлал к аллахабадцам, — я отправляюсь в тюрьму с величайшим удовольствием и с глубоким убеждением, что это будет способствовать достижению нашей цели. Не забывайте о том, что двенадцатого числа этого месяца состоится всеобщий хартал, и о том, что долг каждого аллахабадца — вступить в ряды волонтеров. Самое главное — это соблюдать спокойствие и сохранять дух ненасилия. В ваших руках честь Аллахабада, и я надеюсь, что она в безопасности. Я верю, что вы всегда будете на передовых позициях битвы за сварадж и обессмертите имя нашего города...»
Сопровождавший Неру в городскую тюрьму полицейский обмолвился, что Джавахарлала, по всей видимости, отправят в тюрьму в Лакхнау, откуда прислан ордер на его арест. Так и случилось. Отец остался в аллахабадской тюрьме, а Джавахарлала под охраной пяти полицейских ночным поездом вывезли в Лакхнау, город, расположенный в 300 километрах к северо-западу от Аллахабада.
Отца судили 7 декабря. Он отказался от защиты и, следуя требованиям Ганди бойкотировать британское судопроизводство, не отвечал на вопросы судьи. Мотилала обвинили в принадлежности к запрещенной организации волонтеров и приговорили к шести месяцам тюремного заключения и к штрафу в 500 рупий. После вынесения приговора его перевели в тюрьму в Лакхнау, где он встретился с сыном.
Суд над Джавахарлалом состоялся тоже 7 декабря. Джавахарлал, как и отец, отказался от услуг адвоката и не принимал участия в судебном разбирательстве. Он молча выслушал приговор — шесть месяцев тюрьмы и штраф в 100 рупий или еще один месяц в заключении за «распространение извещений о хартале», который должен был состояться 12 декабря.
Тюрьма в Лакхнау помещалась в нескольких огромных бараках, окруженных высокой кирпичной стеной. Джавахарлала и переведенных сюда из Аллахабада его двоюродных братьев Шамлала, Моханлала и отца поместили в бараке площадью чуть больше двадцати квадратных метров. Узники могли общаться друг с другом, они получали газеты и письма, им разрешались свидания с родственниками. Джавахарлал не только располагал полной информацией о том, что происходило за тюремными стенами, но ему иногда даже удавалось передать письма оставшимся на свободе аллахабадским конгрессистам. Он настоятельно советовал им не ослаблять деятельности местного комитета Конгресса по проведению кампании несотрудничества.
Сатьяграха, казалось, достигла своей высшей точки, причем в ее развитии возникали новые своеобразные формы гражданского неповиновения. Правительство, прибегнувшее к массовым арестам, в отместку за враждебный прием, оказанный в Индии принцу Уэльскому, недоумевало: индийцы сами тысячами пошли в полицейские участки, в тюрьмы с требованиями, чтобы их арестовали. Многие едва ли не силой проникали в места заключения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Принц, раздосадованный враждебным приемом индийцев, еще не покинул Индию, а правительство поспешило обвинить волонтеров Конгресса в беспорядках, происходивших во время визита, и объявило их вне закона.
Джавахарлал и его товарищи приняли решение не только не прекращать деятельности волонтеров в Соединенных провинциях, но и опубликовать списки с их именами в аллахабадских газетах. В первом опубликованном списке значился Мотилал Неру, ранее не состоявший в волонтерском корпусе и вступивший в него сразу, как стало известно о запрещении правительством этой организации.
Вечером 5 декабря 1921 года в Аллахабаде был арестован товарищ Джавахарлала конгрессист Капил Део, доводившийся племянником одному из руководителей Конгресса М.М.Малавия.
— Капкан захлопывается, — мрачно заключил Мотилал, услышав об аресте Део. — Скоро придет и наш черед.
Джавахарлал воспринял известие об аресте друга внешне невозмутимо. Репрессии не страшили его. Он свыкся с их неотвратимостью, пережив драматические месяцы кампании несотрудничества, когда едва ли не каждую неделю ему приходилось выслушивать угрозы полицейских чинов привлечь его к суду за антиправительственную деятельность и бунтарские речи.
Весь следующий день Джавахарлал напряженно работал в помещении комитета Конгресса. Понимая, что не сегодня-завтра его арестуют, он спешил завершить хотя бы самые неотложные дела. К вечеру нагрянули полицейские с ордером на обыск. Они перерыли все бумаги, но не обнаружили ничего предосудительного. Через некоторое время после их ухода Джавахарлал узнал, что полиция арестовала уже семьдесят пять городских конгрессистов. Встревоженный, он поспешил домой.
В «Обители радости» шел обыск. Полицейские явились сюда, чтобы арестовать отца и сына Неру.
Родные собрались в комнате отца. Мотилал неторопливо ужинал, запивая еду молоком. Камала сидела рядом, и только вздрагивающие тонкие пальцы сложенных на коленях рук выдавали ее волнение. Четырехлетняя Индира, увидев отца, с радостным визгом бросилась к нему. Сварупрани с трудом поднялась из кресла навстречу сыну и упавшим голосом сказала об аресте его двоюродных братьев и редактора «Независимого» Джорджа Джозефа. Не теряя ни минуты, Джавахарлал подсел к столу и быстро набросал два письма — конгрессистам и землякам — жителям Аллахабада.
«Я прошу вас помнить об одном, — писал Неру товарищам по партии. — Не может быть компромисса... с сатаной. Наша борьба может и должна завершиться только полной победой народа. Любая слабость, любое отступление от наших принципов будут предательством по отношению к тем, кто отдал все для нашего дела». «Друзья, — обращался Джавахарлал к аллахабадцам, — я отправляюсь в тюрьму с величайшим удовольствием и с глубоким убеждением, что это будет способствовать достижению нашей цели. Не забывайте о том, что двенадцатого числа этого месяца состоится всеобщий хартал, и о том, что долг каждого аллахабадца — вступить в ряды волонтеров. Самое главное — это соблюдать спокойствие и сохранять дух ненасилия. В ваших руках честь Аллахабада, и я надеюсь, что она в безопасности. Я верю, что вы всегда будете на передовых позициях битвы за сварадж и обессмертите имя нашего города...»
Сопровождавший Неру в городскую тюрьму полицейский обмолвился, что Джавахарлала, по всей видимости, отправят в тюрьму в Лакхнау, откуда прислан ордер на его арест. Так и случилось. Отец остался в аллахабадской тюрьме, а Джавахарлала под охраной пяти полицейских ночным поездом вывезли в Лакхнау, город, расположенный в 300 километрах к северо-западу от Аллахабада.
Отца судили 7 декабря. Он отказался от защиты и, следуя требованиям Ганди бойкотировать британское судопроизводство, не отвечал на вопросы судьи. Мотилала обвинили в принадлежности к запрещенной организации волонтеров и приговорили к шести месяцам тюремного заключения и к штрафу в 500 рупий. После вынесения приговора его перевели в тюрьму в Лакхнау, где он встретился с сыном.
Суд над Джавахарлалом состоялся тоже 7 декабря. Джавахарлал, как и отец, отказался от услуг адвоката и не принимал участия в судебном разбирательстве. Он молча выслушал приговор — шесть месяцев тюрьмы и штраф в 100 рупий или еще один месяц в заключении за «распространение извещений о хартале», который должен был состояться 12 декабря.
Тюрьма в Лакхнау помещалась в нескольких огромных бараках, окруженных высокой кирпичной стеной. Джавахарлала и переведенных сюда из Аллахабада его двоюродных братьев Шамлала, Моханлала и отца поместили в бараке площадью чуть больше двадцати квадратных метров. Узники могли общаться друг с другом, они получали газеты и письма, им разрешались свидания с родственниками. Джавахарлал не только располагал полной информацией о том, что происходило за тюремными стенами, но ему иногда даже удавалось передать письма оставшимся на свободе аллахабадским конгрессистам. Он настоятельно советовал им не ослаблять деятельности местного комитета Конгресса по проведению кампании несотрудничества.
Сатьяграха, казалось, достигла своей высшей точки, причем в ее развитии возникали новые своеобразные формы гражданского неповиновения. Правительство, прибегнувшее к массовым арестам, в отместку за враждебный прием, оказанный в Индии принцу Уэльскому, недоумевало: индийцы сами тысячами пошли в полицейские участки, в тюрьмы с требованиями, чтобы их арестовали. Многие едва ли не силой проникали в места заключения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155