— Почему вы настаиваете на необходимости точного указания политической цели? — задал вопрос Ганди.
— Потому, — ответил Неру, — что народу нужен вдохновляющий политический идеал, если мы хотим, чтобы народ продолжал борьбу.
— Согласен, — сказал Ганди и, поразмыслив, добавил: — Но, определив однажды эту цель, зачем говорить о ней еще и еще раз?
Было видно, что Махатма при всей непоколебимости своих убеждений стремился смягчить разногласия с любимым учеником.
— Определение пути движения к цели на сегодняшний день, безусловно, является делом важным, — примирительно продолжал он. — Однако зачем забегать далеко вперед? Мне достаточно того, чтобы в каждый данный момент сделать один правильный шаг.
Беседа затянулась на несколько часов. Неру горячо и аргументированно отстаивал одобренные на предыдущих сессиях ИНК программные положения по социально-экономическим вопросам.
— Необходимо, чтобы Конгресс уже теперь открыто заявил о своем намерении добиваться после получения Индией независимости перераспределения общественных богатств, ограничения прав привилегированных классов и передачи под контроль государства крупного производства, — упорно убеждал он Ганди. А тот с готовностью соглашался, говоря, что действительно «без пересмотра имущественных интересов положение народа нельзя улучшить. Однако этот пересмотр должен осуществляться на добровольных началах».
Джавахарлал горько улыбнулся на эту оговорку Ганди. Когда и где имущие классы добровольно отказывались от своих привилегий?
Из этой беседы Неру так и не вынес ясного представления о том, каким путем думает идти Ганди, который, отказавшись от массовой кампании: ненасильственного сопротивления, заменил ее индивидуальной сатьяграхой. В чем разница между той и этой сатьяграхами? — задавался вопросом Неру. Ведь если каждый индиец будет оказывать сопротивление колонизаторам, то это и приведет в конечном итоге к массовому неподчинению населения властям.
Ганди, зная о сомнениях Неру, вскоре написал ему: «Главное различие между массовым гражданским сопротивлением и индивидуальным заключается в том, что в последнем участвует человек как совершенно независимый субъект, и его неудача не затрагивает других людей. При массовой же кампании неудача одного обычно неблагоприятно отражается на остальных...» Махатма писал также, что если при массовой сатьяграхе необходимо руководство проведением кампании, то при индивидуальной в нем нет нужды; при коллективных выступлениях государству легче справиться с неповиновением, тогда как иметь дело с индивидуумом ему куда сложнее. При этом он уже в который раз повторял Джавахарлалу, что средства, применяемые в борьбе, важнее самой цели.
Средства, безусловно, имеют значение, но стоит ли их противопоставлять цели? Неру думал о том, насколько сильно расходится он во взглядах с Ганди и в какой степени они смогут сотрудничать в будущем. Обстановка в Рабочем комитете ИНК тоже беспокоила его. Собственно, Рабочий комитет как таковой в то время не действовал, поскольку Ганди призвал все руководящие органы конгрессистской партии прекратить работу. Осуждая тактику самоустранения с постов в партии, Неру настаивал на том, чтобы его по-прежнему считали генеральным секретарем ИНК. «Было ясно, — мрачно оценивал он обстановку, — что мы в тупике, причем выхода из него, приемлемого для всех, не находилось». Однако Неру вовсе не склонен был отступать перед соглашателями в руководстве ИНК.
В памфлете «Куда идет Индия?», написанном им в эти дни, Неру видит выход в борьбе индийского народа вместе с угнетенными трудящимися всего мира против иностранного господства и своих собственных эксплуататоров: «...Главная цель, к которой должна стремиться Индия, может быть сформулирована как уничтожение эксплуатации ее народа. Политически это должно означать достижение независимости и разрыв с англичанами... с точки зрения экономической и социальной — это должно означать конец всем особым классовым привилегиям и имущественному неравенству».
Антиколониальные выступления Неру находят сочувствие и поддержку у левых конгрессистов и членов Коммунистической партии Индии.
Его призыв на съезде профсоюзов в Канпуре в декабре 1933 года свергнуть колониальное иго взбесил английское правительство. Государственный секретарь по внутренним делам Индии, отдавая распоряжение не медлить с арестом Неру, говорил, что он является «самым опасным элементом в стране»...
Наступил январь 1934 года. Несмотря на запрет вице-короля проводить какие-либо антиправительственные манифестации, Неру обратился к соотечественникам с воззванием отметить 26 января — День независимости Индии. Поступая так, он, разумеется, понимал, что ему, как организатору антианглийских выступлений, грозит неминуемый арест. Морально Джавахарлал был подготовлен к этому, и беспокоило его только одно: он непременно должен еще до того, как окажется в тюрьме, побывать в Калькутте и договориться там с местными врачами о курсе лечения для Камалы. Хорошо бы также успеть навестить Рабиндраната Тагора, проживающего недалеко от Калькутты в Шантиникетане, и определить Индиру на учебу в основанный Тагором университет.
Дочери уже исполнилось шестнадцать лет. Жизнерадостность и задорная веселость, свойственные этому возрасту, часто сменялись у Индиры печальным раздумьем. Склонность к самоуглублению она, видимо, унаследовала от отца. Природа щедро наделила ее незаурядными способностями, обаянием, сильным и волевым характером. Детство Индиры прошло в одиночестве:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155