Многочисленные аресты, увольнения передовых рабочих, отход от партии временных попутчиков вызвали сокращение рядов организации, но работа ее не прекращалась. Шла острая борьба с ликвидаторами и отзовистами. Собравшаяся осенью окружная партийная конференция одобрила решения совещания расширенной редакции «Пролетария».
Рабочее движение, несмотря на репрессии, стало более значительным. Забастовки прошли на ряде московских предприятий. Особенно крупной была на Прохоровской мануфактуре в августе того же, 1909 года.
Все повторяется — надо искать работу, ведь средства к существованию весьма ограниченны — лишь пенсия матери. Мария Ильинична ищет уроки французского языка, ибо попытка устроиться на официальную службу не удалась. Она побывала в министерстве просвещения. Чиновники учтиво взяли документы, ее диплом явно произвел впечатление, предложили через несколько дней прийти за ответом; когда же она явилась в назначенный срок, ответ был вежлив, но категоричен: «Мест нет». Что ж! Это не удивило ее. Косые взгляды служащих яснее ясного говорили о том, какой ответ получен из департамента полиции о ее благонадежности.
Частный урок найти трудно, хотя она согласна на любую оплату. Друзья стараются помочь. Мария Ильинична дала специальное объявление и даже наклеила объявление на воротах того дома, где они с матерью живут. Безрезультатно. Пришлось устраиваться счетоводом в Московскую городскую управу.
Как и всегда, налажена переписка с Владимиром Ильичем, который просит сестру доставать ему периодику и необходимый статистический материал.
В Москву переезжают старые друзья и соратники — Глеб Максимилианович и Зинаида Павловна Кржижановские, Михаил Федорович Владимирский с семьей, Софья Николаевна Смидович. Мария Александровна в письмах рассказывает очень осторожно о деятельности дочери, однако нет-нет да и промелькнет фраза о том, что Маня выходит каждый день, «утром по своим делам, а вечерами больше на свои собрания».
Слежка идет очень большая. Они живут далеко от центра, на Девичьем Поле. Мать беспокоится, что Мария Ильинична много бывает на ногах. А ей действительно приходится несколько раз пересаживаться с трамвая на трамвай, часть пути проделывать пешком, чтобы уйти от шпиков.
Весной 1910 года в Московской организации начинаются аресты. У Ульяновых несколько раз был «профилактический обыск». Чтобы усыпить бдительность полиции и уйти от неминуемого провала, Мария Ильинична ищет место учительницы в отъезд. На помощь пришла давняя знакомая — жена соратника Ленина по «Союзу борьбы» Михаила Сильвина — Ольга Александровна. Она нашла место домашней наставницы в знакомой семье Савельевых, выезжавших на лето на дачу в Финляндию, в маленький поселок Ино-Неми. Сам Савельев был культурным человеком. Инженер по образованию, он объехал всю Европу. Он придерживался прогрессивных взглядов, и его не смущала политическая неблагонадежность будущей учительницы его четверых детей. Ольга Александровна, хорошо знавшая Савельевых, не скрыла от них истинное положение вещей. И все-таки он послал Марии Ильиничне письменное приглашение.
Мария Ильинична не торопится с отъездом: ей нужно еще выполнить ряд партийных поручений. Это беспокоит мать. Она чувствует опасность, нависшую над младшей дочерью. И она оказывается права.
В ночь на 24 апреля в дверь их квартиры раздался громкий стук. Несколько полицейских прошли в комнаты, занимаемые Ульяновыми. Остальным жильцам запретили выходить в прихожую. Обыск продолжался до утра. Он ничего не дал, однако Марию Ильиничну увели в охранное отделение.
Мария Александровна без сил бродила по комнатам, пыталась навести минимальный порядок. В начале четвертого Мария Ильинична неожиданно вернулась в сопровождении четырех полицейских чинов. В охранном отделении Мария Ильинична попросила освободить ее, хоть на время; дома осталась старушка мать, и надо вызвать для ухода за ней старшую сестру. Кроме подозрений, у полиции ничего нет, поэтому пристав позволил Марии Ильиничне вернуться домой, но в квартире он решил устроить засаду. Все жильцы оказались под домашним арестом. Двое полицейских расположились в прихожей, а двое других кочевали из гостиной в кухню и обратно.
На улицу не выпускали ни жильцов, ни прислугу, ни даже хозяйку квартиры. Время, казалось, остановилось. Часы текли в мрачном ожидании. Вдруг тишину пронзил дверной колокольчик. Полицейские оживились, попрятались, только старший стал за дверь в прихожей и грозным шепотом приказал испуганной прислуге: «Открой и впусти». Руки девушки тряслись, она сняла дверную цепочку и открыла, перед дверью стоял почтальон. «Ульяновой письмо», — сказал он, протягивая конверт. Взяв письмо, она закрыла дверь и сделала несколько шагов в сторону стоявшей у дверей своей комнаты Марии Ильиничны, но унтер опередил ее. «Подай сюда!» Он повертел конверт, внимательно прочел адрес. Затем приказал одному из полицейских срочно отнести письмо в охранное отделение. «Вы хоть скажите, от кого письмо», — обратилась к нему Мария Ильинична. «В участке скажут», — ответил полицейский.
Мария Александровна отдыхала в своей комнате. Дочь прислушалась — мать дышала ровно и спокойно. Самой ей не сиделось на месте, читать она не могла. Бродила из комнаты в комнату. Несколько раз пыталась подойти к окну, но на ее пути неизменно оказывался полицейский. Его широкая спина загораживала весь оконный проем. И опять она слышала обычное: «Не велено». Полиция боялась, что она подаст предупредительный знак кому-либо из друзей, кто будет к ней направляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97