«В 9 ч. 30 мин. утра „Боевая“ вышла с квартиры на углу Константиновской и Ильинской, взяла извозчика, поехала в Городскую Управу, по Московск. ул. (где занимается „городовой“). Пробыла 1 ч. 50 мин., вышла, села в трамвай, доехала до угла Московской и Ильинской, пересела в Ильинский трамвай, поехала домой. В 12 ч. 40 мин. дня вышла вторично, пошла на Вольскую ул. д. 51 во дворе, пробыла 1 ч. 30 мин. Вышла, пошла в писчебумажный магазин „Труд“ по Ильинской ул., оттуда через 15 мин. пошла домой. В 3 ч. дня „Боевая“ вышла в третий раз, на углу Ильинской и Панкратьевской села в трамвай, доехала до угла Московской и Полицейской, слезла, пошла на Воловую д. № 100 во двор, пробыла 15 мин., вышла на углу Московской и Полицейской, села в трамвай, доехала до угла Московской и Александровской, слезла, тут же была утеряна. Прихода домой не видели, а в 6 ч. 40 мин. вышла, села в трамвай, доехала до Большой Кострижной и Никольской, слезла, пошла на Мало-Сергиевскую д. 66 в парадную дверь, где проживает „Акцизный“, скоро вышла, пошла на Александровскую ул. д. 14 — 16 во двор (кв. Авербах), тоже скоро вышла, пошла домой, больше не видели».
Документ этот ярче любых художественных описаний рисует опасности и трудности работы подпольщиков.
Сколько адресов Мария Ильинична посетила, со сколькими людьми переговорила, сколько раз поменяла транспорт, а может быть, самыми важными как раз и были те часы, когда она сумела уйти от слежки.
Пройдя школу подпольной тактики под руководством Владимира Ильича, она делится своим опытом с товарищами, учит их суровым законам конспирации. Провокатор «Сергеев» фиксирует, что, когда Марию Ильиничну познакомили с человеком, пожелавшим войти в организацию, она приняла его холодно и попросила, чтобы он представил кого-нибудь из тех, кто может его рекомендовать, и отказалась до этого обсуждать с ним партийные вопросы. Она решительно выговаривает Евгении Николаевне Благодаровой: «Любезнейшая Е.Н. Покорнейшая просьба: НИКОМУ не давать моего адреса, неосторожно сообщенного Вами из Сар., и НЕМЕДЛЕННО уничтожить у себя ВСЕ следы записи этого адреса. Пользуюсь случаем преподать Вам совет на будущее время: никогда не сообщайте адресов подобных типов, не имея на то специального полномочия от адресата... Вы имеете счастье жить в России и на службе полиции не обретаетесь...» Вот так откровенно и сурово. Слишком многим рисковали люди, чтобы проваливаться по чьей-то оплошности, небрежности или легкомыслию.
Недаром Саратовское жандармское управление отмечало: «Конспиративность Ульяновой, несомненно узкий круг лиц, посвященных в ее деятельность и отсутствие явных проявлений этой деятельности за время веденного до сих пор наблюдения значительно затруднило установку местной группы „большевистского“ направления, и уяснение настоящего числа ее участников, и их значение как партийных деятелей».
Приближалось 1 мая. Было решено отметить праздник маевкой и выпуском специальных листовок. Станислав Кржижановский и Александр Ананьин взялись за подготовку майской забастовки. Несколько раз организовали собрания с рабочими на Увеке — железнодорожном переезде через Волгу в 12 верстах от города. Полиция с ног сбилась, стараясь узнать место и время собраний. Мария Ильинична договорилась через знакомого наборщика о печатании прокламаций, составленных руководителями группы. Тот, кто скрывался под фамилией «Сергеев», доносит: «Вчера в кварт. Нины Петр. Фомичевой, где находилась Ан.Сем.Кочар., была М.И.У-ва, которая сообщила, что первомайская забастовка рабочих будет непременно; относительно же дальнейших выступлений — массовки и демонстрации говор., что к это[му] будут направлены все усилия. По ее словам, прокламация на 1 мая уже передана для напечатания. Куда именно, не сказала...»
Забастовка была проведена на большинстве заводов и в железнодорожных мастерских. На Увеке провели маевку, но листовок выпустить не удалось: полиция прочесала буквально все типографии. Еще в апреле была разгромлена и закрыта «Приволжская газета», ее редакторы высланы из Саратова. А в ночь с 8 на 9 мая были проведены во всем городе массовые обыски и аресты. Схватили 16 человек, в том числе и сестер Ульяновых. Марка Тимофеевича от ареста спасла командировка. Когда в квартиру ночью вломились жандармы, там были одни женщины. Обыск длился несколько часов. Под утро Мария Александровна осталась в квартире одна. Дочерей увезли в тюрьму. Обе они ласково простились с матерью, уверяя, что их скоро отпустят, что это недоразумение. Понятые качали головами — такая интеллигентная семья, дворяне. Конечно, произошла ошибка.
Тюрьма, опять тюрьма, одиночка. Мария Ильинична осмотрела свою камеру — довольно большая, окно, к счастью, не забрано намордником, но оно высоко, и, даже встав на стол, она может увидеть лишь крыши да купола церквей. Привычное лязганье ключей и топот надзирателей по каменным плитам коридора. Тяжелое раздумье первых дней, попытка осмыслить и понять причину ареста. Если бы знать, кто остался на свободе!
Она сидит у стены, на плечи легла невыносимая усталость, а в голове рождаются картины последних дней, возникают лица товарищей. Нет, она не в силах заподозрить кого-либо из них, и все-таки... Едва слышный стук в стену: «Отзовитесь, отзовитесь, здесь арестованный 8 мая». Мария Ильинична начинает выстукивать ответ. Через час она знает все — провал большой, арестованы почти все основные участники группы и Станислав тоже. Теперь все зависит от того, как будут держаться товарищи.
Ее вызывают на первый допрос лишь через две недели, но он не дает ничего нового следствию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97