— Попридержи-ка язычок, — посоветовал Болан.— Ты собрался куда-то уходить?— Нет, я собрался отдыхать.— Ты знаешь, что я имею в виду. Тебе не по душе моя компания, так?— Ну хорошо, — Болан испытующе поглядел на нее. — И чем же прикажешь мне заняться?— Можешь посмотреть мои ушибы.— Зачем?— А за тем, что я получила их по твоей милости! У тебя здесь хреновое маленькое зеркало — ни черта нельзя разглядеть. Вдруг у меня начнется гангрена или еще что похуже?— Не беспокойся, твои раны я уже осмотрел. Они возникли вовсе не из-за меня. Твои приятели в бассейне постарались от души.— Я говорила о новых.— Ах, есть еще и новые! Но я-то тут при чем?— У тебя невероятно жесткий блок. А потом ты швырял меня, как куклу, по всему саду.Болан удовлетворенно хмыкнул:— Ладно, покажи, что у тебя там.— Ты хочешь заниматься этим прямо на кухне?— А что?— Нет уж, я так не согласна.— Где твои ушибы, Сьюзан? — терпеливо произнес Болан.— Пошел к черту! — взбесилась она и пошла прочь.Болан рассмеялся и стал ждать, когда кофе будет готов. Затем наполнил чашку и понес ее в ванную. Дверь спальни была закрыта. Болан снял пиджак и портупею, стянул рубашку и промыл небольшую рану на плече.Значит, гостья его — журналистка... Это интересно.Он достал из аптечки флакон с антисептиком и направился в спальню. Девушка лежала ничком на кровати, даже не сняв покрывала. Влажное полотенце валялось рядом на полу. Мягко похлопав ее по упругому заду, Болан присел на край кровати и сказал:— Займемся делом. Ты позаботься о моих ранах, а я — о твоих.Не отрывая лица от подушки, Сьюзан глухо выкрикнула:— Иди к черту!У нее действительно был обширный кровоподтек прямо под ягодицей. Болан вздохнул и направился в ванную. Смочив холодной водой полотенце, он вернулся к девушке и прижал полотенце к синяку.— У тебя очень интересный зад, — заметил он как бы между прочим.— Что значит — интересный? — проворчала Сьюзан.— Ну, с мужской точки зрения.— Я так понимаю — возбуждает?— Именно. Ты очень точно употребляешь слова.— У меня есть в запасе еще парочка точных слов, мистер супермен. Специально для тебя.— Не сомневаюсь. Судя по всему, тебя неплохо обучали в школе журналистики.Прелестный зад разом напрягся и окаменел.— Какой ты умный, — сказала Сьюзан.— Я думал, мы начнем с взаимопонимания.— Чепуха! Ты же не принял мою капитуляцию.Болан смазал свое плечо антисептиком и швырнул через комнату мокрое полотенце. После чего встал и сбросил с себя остатки одежды. Сьюзан перевернулась на спину, посмотрела на него снизу вверх и — улыбнулась.— Эй, — сказала она, глядя с нескрываемым вожделением, — я очень сексапильная, правда?Болан мягко отвел устремленные к нему руки.— Сначала мы должны привести в порядок дела.— О'кей, — хмыкнула Сьюзан. — Тогда прежде всего ты расскажешь, откуда тебе известно о школе журналистики.— Именно с этого мы и начнем, мисс Лэндри, — жестко ответил Болан. — Затем ты расскажешь мне, как с выгодой использовала свою степень бакалавра в плавательном бассейне в Пайн Гров.Вместо ответа Сьюзан нежно обвила руками могучий торс Болана и прижалась к нему со всей пылкостью, на какую только способна женщина.— Черт возьми, Сьюзан! — ошеломленный, пробормотал Болан.Наступил тот момент, когда война — любая война — неизбежно прекращается и уступает место нормальному влечению мужчины и женщины друг к другу.— Не будем сражаться, — прошептала Сьюзан. — Установим перемирие. Перемирие.Что ж, она оставалась журналисткой даже в постели. И если ей захотелось использовать существительное в качестве глагола, Болан не имел ничего против.Впрочем, то, что между ними спустя минуту произошло, никак нельзя было назвать перемирием — напротив, это было подлинное сражение. Но Болан многое отдал бы, чтобы на земле остались лишь такие, восхитительные войны, где каждая сторона не только не терпела поражения, а становилась все счастливей и сильней. Сначала обе армии выставили разведочные и патрульные дозоры, затем провели атаки и контратаки, отступили с отводом боевых частей, предприняли фланговые маневры и осуществили полный фронтальный натиск на центр, после чего перегруппировались и принялись окружать друг друга — снова и снова, пока, наконец, окончательно не вымотались.Да, это была потрясающая война, и уж за ней последовало настоящее почетное перемирие, нежное и отзывчивое.— Ты чудесный великан, — простонал генерал одной из сторон.— Ну и бакалавр с пробойником! — восторженно откликнулся другой.— Прекрасный головорез. Ты меня изнасиловал.— Ну, это нормально. Мир и Любовь. Ты меня тоже изнасиловала.— Дважды.— А я имел тебя лишь раз.— Попытайся. Я вызываю тебя.— Боже, а еще сердилась из-за каких-то плевых синяков.— А кто мне понаставил их, садист ты этакий!— А кто все время кричал: «Атакуй, атакуй»?!— Ну, все, мой сердитый дикарь. Довольно. Это был последний удар. Пора опять установить перемирие.— Не уверен, что мне это под силу, — устало отозвался Болан.Но он знал, что способен еще ох как на многое.В каждой войне — так подсказывал ему опыт — должно быть, по крайней мере, одно большое перемирие. И выражается оно глаголом или существительным — не важно, но оно должно быть. Одно.А иногда два. Глава 11 — Вы не можете переговорить с ним прямо сейчас, — уведомил Фредди Бьянки звонившего. — Он провел трудную ночь и только сейчас отправился спать. Скажите мне, а я передам, как только смогу.— Годится, — согласился главарь отряда боевиков. — Ему это все равно не понравится, так что если передадите вы — мне же лучше.Бьянки простонал:— Выкладывай, черт побери!— Я направил команду, как и было велено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42