Лицо у женщины было добрым, а глаза, даже мертвые, глядели дружелюбно и ласково.
Келемвар бережно положил женщину на землю возле ее разрушенного жилища.
– Хафлинги! – воскликнула Миднайт. – Зачем кому-то понадобилось разрушать деревню хафлингов?
В ответ Келемвар лишь покачал головой. Хафлинги не копили золота, не прятали сокровищ. По сути, их имущество не представляло никакой ценности ни для кого, кроме самих хафлингов. Воин вернулся к своему скакуну и начал снимать седло.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Адон, прикинув, что до наступления темноты осталась, по крайней мере, еще пара часов.
– Устраиваюсь на ночлег, – ответил Келемвар. – Возможно, мы задержимся здесь на какое-то время.
– Нет, это совершенно невозможно! – возмутился Адон. – Мы здесь все проверили, никому мы помочь не сможем, так что давайте возвращаться! Я настаиваю.
– Человек – даже такой малыш, как хафлинг, – достоин того, чтобы его достойно похоронили, – сказал Келемвар и одарил Адона грозным взглядом. – Когда-то тебе не нужно было напоминать об этом.
Адон не смог скрыть боль, которую причинил ему упрек Келемвара.
– Я помню, Кел. Но до Глубоководья еще несколько недель пути, и каждый час промедления приближает мир к гибели.
Келемвар бросил седло на землю.
– Может, кто-то выжил и нуждается в помощи.
– Выжил?! – закричал Адон. – Да ты с ума сошел! Здесь перерезали всех до последней крысы.
Келемвар промолчал, и тогда Адон повернулся к чародейке:
– Тебя он послушается, Миднайт. Скажи ему, что у нас нет времени. Это может затянуться на несколько дней.
Миднайт ответила не сразу. Перед ней стоял по-прежнему упрямый, но все же совсем не тот Келемвар, которого она знала прежде. Тот был эгоистичен и равнодушен. Этот человек проникся состраданием к несчастью народа, которого даже не знал. Наверное, именно проклятие было причиной его черствости и тщеславия. Наверное, он действительно изменился…
Но, к сожалению, Миднайт понимала, что Адон прав. Для демонстрации своей пробудившейся совести Келемвар выбрал неподходящий момент. Их ждало долгое путешествие, и ни единого дня нельзя было тратить впустую.
Чародейка соскочила с лошади и подошла к Келемвару.
– Ты изменился куда сильнее, чем я ожидала, – произнесла она. – И добрый Келемвар мне нравится больше. Но сейчас у нас нет времени. В эти дни нам нужен прежний Келемвар, с которым не совладал бы даже титан.
Воин взглянул на Миднайт.
– Если я отвернусь от этих хафлингов, стоило ли избавляться от проклятия?
– А чему послужит твое избавление от проклятия, если из-за твоей жалости погибнут Королевства? – вмешался Адон. – Хватит думать о себе, давай выбираться обратно на дорогу!
Келемвар повернулся к деревушке.
– Делайте, что считаете нужным, – промолвил он, – а я остаюсь.
Миднайт вздохнула. Продолжать спор было бессмысленно.
– Я тоже остаюсь, – кивнула она. – Нам все равно нужен отдых, и это местечко выглядит достаточно укромным.
Чародейка привязала лошадь к дереву и занялась расчисткой кустарника, подготавливая для отдыха небольшую площадку у подножия холма.
Нахмурившийся Адон все же смирился с упрямством Келемвара и тоже привязал лошадь к дереву. Передав седельные сумки с каменной табличкой Миднайт, он отправился помогать воину.
– Думаю, лишняя пара рук тебе не помешает, – грубо проворчал священнослужитель.
Его слова прозвучали жестче и мстительнее, чем он сам того желал. Адон совсем не хотел, чтобы хафлинги остались непохороненными, но ничего не мог с собой поделать и продолжал злиться на Келемвара.
Воин холодно посмотрел на Адона:
– Думаю, что хафлинги не нуждаются в заботе того, кто способен равнодушно взирать на их мертвые тела.
За полтора часа они извлекли из-под камней еще дюжину тел. Многие из них ужасно обгорели. Гнев Адона сменился унынием. Трое мужчин-хафлингов погибли, защищая подступы к деревне, однако жертвами в основном стали женщины и дети. Убийцы секли их мечами, били, топтали ногами. Поселяне пытались укрыться в своих жилищах, но дома предавали огню; пришельцы без труда сносили низкие крыши, и камни градом валились на головы несчастных малышей.
В живых не осталось никого, по крайней мере в деревне, и ничто не указывало на причину разрушения поселения.
– Могилы выроем завтра, – сказал Келемвар, заметив, что день клонится к концу. – К полудню нам нужно будет закончить и вернуться обратно на дорогу.
Келемвар верил в допустимость задержки, но не хотел оспаривать разумных доводов Адона.
– Что-то я не вижу здесь кладбища, – оглянулся по сторонам Адон. – Возможно, было бы лучше кремировать их.
Воин нахмурился. Он подозревал, что Адон хочет побыстрее покончить с неприятной работой, но Келемвар не имел ни малейшего представления о похоронных обычаях хафлингов. Если кто и знал о правилах погребения маленького народца, так это Адон.
– Я обдумаю твое предложение, – кивнул воин.
Они вернулись к подножию холма, где Миднайт уже расчистила маленькую полянку и устроила постели из веток кустарника.
– Я умираю от голода! – крикнула Миднайт приближавшимся к ней Адону и Келемвару. – Где пшеничные сухари?
– В моих седельных сумках, – ответил воин, указывая на свои пожитки.
Миднайт взяла сумки и заглянула внутрь, после чего перевернула их вверх дном. Оттуда выпало несколько хлебных крошек – и больше ничего.
– А это точно мои сумки? – хмуро поинтересовался Келемвар. – Помимо нескольких дюжин пшеничных лепешек там еще были кинжал и плащ.
– А чьи ж еще? – пожала плечами Миднайт.
Она схватила другую связку сумок и также потрясла их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120