Правда, сам я отдал приказ глаз с него не спускать и не отменяю приказа. Да ведь тонкое это дело… — Медведев испытующе глядел в строгое лицо боцмана: — Парень он как будто хороший, простой, незачем ему жизнь отравлять. А?
Агеев молчал.
— Вы что молчите, боцман?
Я, товарищ командир, с чего-то папашу-покойника вспомнил. Был он рыбак, помор, человек малосознательный, в Соловки на богомолье Белым морем ходил. Так он мне всегда образок Соловецкой божьей матери показывал — копию с иконы, что висит у соборных ворот. А на том образке два кругленьких отверстия прорезаны, там, где ядра с английских кораблей соловецкую икону пробили.
Вы это к чему?
А к тому, что папаша, по своей малосознательности, всегда мне говорил: «Хоть и англичане, видно, не те стали и мир у нас с ними, а все-таки нужен глаз да глаз». А потом, бывало, добавит: «С медведем дружись, а за топор держись». Это у нас такая пословица есть.
Дельная пословица, старшина!
— И против этого летчика я хоть ничего не имею, но пришла мне чудная мысль.
Какая мысль? — насторожился Медведев.
Кажется мне, что он в чужом платье ходит. Не видели, как он платочек мимо кармана сунул? Будто к этой одеже не привык.
Медведев беспокойно провел рукой по лицу:
— Фантазируете, боцман. Странные у вас мысли… — Точно, товарищ командир. Мне после всех этих походов скоро зеленые черти мерещиться начнут. Разрешите идти отдохнуть?
— Идите… Впрочем, подождите, боцман. Агеев остановился.
— Хоть и странные у вас мысли, а все-таки береженого и бог бережет. Так ведь, верно, папаша ваш говорил?
Агеев сдержанно улыбнулся. Медведев продолжал без улыбки:
Конечно, лучше бы совсем этих посторонних здесь не было. Но уж если они здесь, нужно и вправду к ним быть поближе. Только без навязчивости, боцман… Вы Фролову приказали, чтобы тоже наблюдал за О'Греди?
Так точно, сказал.
Тогда сейчас вам отдохнуть можно… Кстати, не знаете, что эта женщина кроила?
Новый костюм подгоняет. У меня лишняя матросская роба была — еще давно морем сюда целый морской чемодан прибило… Я ей и предложил. Тошно ей в этом халате…
Они вернулись в кубрик. Женщина снова предупредительно вскочила. Помедлив, скользнула к выходу с темным свертком под мышкой.
Хотел вас предупредить, — сказал Медведев, — к краю площадки подходить нельзя: могут увидеть снизу.
Хорошо, — слабым голосом сказала Маруся.
Огня зажигать нельзя. У вас есть спички?
У меня нет спичек. Я не буду зажигать огня.
Агеев словно не слышал разговора, прилег, свернувшись в углу под плащ-палаткой. Маруся помедлила, будто хотела сказать что-то… Вздохнула отрывисто, исчезла в дверях.
Агеев встал, неслышно вышел за ней. Кульбин быстро писал у аппарата.
— Товарищ командир, ответная радиограмма. Протянул смутно белевшую бумажку.
Это десант, товарищ командир? — спросил шепотом. — Может быть, на рассвете!
Да, это десант, Василий Степанович, милый! — Глаза Медведева смеялись, он как будто помолодел. Давно Кульбин не видел таким своего командира. — Завтра решится все. Может быть, последнюю ночь здесь проводим. Может быть, завтра…
Он не договорил. Радость светилась в его глазах, но взял себя в руки, подавил рвущийся наружу порыв. Суше, отрывистее стал голос.
— Теперь, в последнюю ночь, нужно нам чего-нибудь не прошляпить. Идите, смените Фролова, он уже давно вторую вахту стоит. На всякий случай установим постоянный пост здесь, у рации, и у спуска в ущелье… Наблюдайте за нашими гостями — оттуда, где вахту несем, вся площадка видна… Через четыре часа вас сменит боцман. Вы-то сами ужинали? — Так точно.
— Так вставайте на вахту.
Кульбин взял автомат, подхватил плащ-палатку. Медведев остался один.
Он прошелся по кубрику взад и вперед. Больно, беспокойно замирало сердце, хотелось что-то делать, не откладывая, сейчас же…
В кубрик вошел Агеев.
Товарищ командир, девушка за скалой, похоже, новый костюм примеряет. Англичанин с Фроловым.
Добро. Отдыхайте.
Агеев лег, натянул на себя плащ-палатку. Медведев шагал по кубрику. Взглянул на Агеева, отвернувшего к стене бронзовое лицо. Агеев дышал глубоко и ровно.
— Молодец боцман! — не мог удержать восклицания Медведев.
Боцман шевельнулся, открыл глаза, будто и не спал, вопросительно глядел на Медведева.
— Ничего, старшина, спите… Боцман снова закрыл глаза.
В кубрик вошли Фролов и О'Грэди. Сигнальщик, как всегда порывистый, быстрый, внес с собой наружную свежесть, запах океана и ветра.
— Отбарабанили вахточку… Разрешите присесть, товарищ командир? — Смутно различимый в полумраке, сел на койку, вынул из-за уха сигарету. — Теперь и закурить не мешает. Меня мистер О'Грэди угостил, еще на вахте. Так я ему говорю: «На вахте курить нельзя, а после вахты — за милую душу…» Закурим, мистер?
Он взял сигарету в зубы, потянулся за спичками. О'Грэди наклонился, внезапно отобрал сигарету.
Да что вы! — подскочил Фролов. Летчик сунул сигарету в карман. — У нас так с людьми не обращаются, мистер!
Каушен! Нот лайт! — сказал летчик раздельно.
Улыбаясь, поднял толстый палец.
Медведев с упреком взглянул на Фролова.
— Капитан О'Грэди совершенно прав. Уже вечер, не должно быть никаких вспышек. Всегда у вас какие-то недоразумения со спичками, Фролов!
— Да ведь мог по-другому предупредить. Не рвать прямо изо рта. Он не у себя дома, ему здесь холуев нет…
— Ладно, я ему скажу… — Медведев не мог сдержать улыбки: так откровенно проявлялась обида Фролова. — Поужинайте и ложитесь спать. Завернитесь потеплей: вам придется снаружи, под скалой, лечь пока. Здесь нам нужно женщину уложить, англичанина… И видите, боцман отдыхает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46