«Хэв эй сигаретт!» Ну почему же не взять? Закурили мы с Васей… — Внезапное недоумение скользнуло по его лицу. — Но ведь и он с нами курил, из одного портсигара!
— Значит, знал, какие папиросы вам дать… — Медведев порывисто встал. — Разговорами делу не поможешь. Рация испорчена, не можем принимать сигналов, давать корректировку… Пойдем взглянем, — пожалуй, наши корабли уже на горизонте.
Они вышли наружу. Тени от скал удлинялись, ветер дул все резче, день подходил к концу.
Подползли к краю обрыва. Легли рядом, с биноклями в руках. В радужных ободках линз выросли однообразные темно-синие с пенными барашками валы.
Проплывала зазубренная колышущаяся линия горизонта.
Над ней висели продолговатые облака. Все сильнее дул ветер.
Товарищ командир! — почему-то шепотом сказал Фролов.
Ну что вам?
— Как же с Васей?.. — Он замолчал, с трудом перевел дух. — Его хоронить нужно.
Мы его к ночи похороним, друг. Сейчас нельзя вахту бросать. Десант в любую минуту подойти может.
А как корректировать будем… без рации?
Как?..
Медведев глядел на лежащего рядом моряка, на его стройные юношеские плечи, загорелую шею, румяное лицо под шерстяным подшлемником — видел его как будто впервые.
Мысль, что пришла в голову недавно, показалась дерзкой, неисполнимой. Должен ли он, смеет ли послать на верную смерть и этого красивого, полного жизни парня?
— Есть один выход, Фролов… — медленно сказал он. Сигнальщик смотрел на него широко открытыми карими глазами.
— Видишь ли, если не наладим корректировку, весь наш пост ни к чему. Корабли не смогут громить укреплений — тех, что мы запеленговали. Рация не работает. Остается флажной семафор.
Фролов молча слушал. Медведев помолчал.
— Не знаю, что из этого получится. Но может быть, что-нибудь и вышло бы. Чайкин Клюв высоко над морем: его далеко видно и с берега и с кораблей. Я решил было сам сигнализировать, да скорости дать не могу.
Фролов понял. Глаза блеснули обидой.
А мне разве не доверяете? Я сигнальщик первого класса — семьдесят знаков в минуту пишу.
Знаю… Да ты понимаешь, за что возьмешься? Должен стать на открытом месте, над самым обрывом. По тебе, как по мишени, все их орудия и пулеметы бить будут.
Авось промахнутся, — просто сказал Фролов. — Товарищ командир, это вы здорово придумали!
Он приподнялся на камнях, густой румянец залил щеки. И вдруг напрягся, вытянулся, прижал к лицу окуляры бинокля:
— Наши боевые корабли на горизонте!
Медведев смотрел тоже. Плескался в линзах бесконечный океанский простор. Длинной изогнутой клешней вдавался в воду берег. Мерцал и переливался рубчатый горизонт.
— Справа, курсовой угол десять, товарищ командир!
И точно, в указанном направлении мелькнули по волнам еле видные зазубренные полоски.
— Дадим корректировку, товарищ командир! — Фролов не отрывал бинокля от глаз. — Вы за меня не бойтесь. Вася Кульбин любил говорить: «Матрос пули глотает, бомбы руками хватает…»
Он взглянул на Медведева и осекся.
Ни тени растерянности и колебаний не было больше на исхудалом, строгом лице под козырьком офицерской фуражки. В даль вглядывался, чуть нахмурясь, сдержанный, подтянутый командир, каким Фролов привык видеть его на мостике катера в часы боевых походов. Взгляд Медведева был ясен и тверд, экономными и быстрыми стали движения.
Старший лейтенант достал из планшета карту. Ветер трепал и сворачивал легкие кальковые края. Медведев разложил карту в углублении, прижал с боков осколками гранита.
— Принесите ракетницу и сигнальные флаги!
Фролов бросился в кубрик, вернулся с большим, старинной формы, пистолетом. Вложил в ствол картонный патрон ракеты. Из клеенчатого футляра вынул два красных флажка.
Корабли приближались. Уже различались в бинокль очертания широких скошенных труб, углы орудийных надстроек. Но берег затаился, точно и не было в скалах настороженных, направленных в море батарей.
— Ракету! — приказал Медведев.
Фролов вскинул ракетницу. Узкая дымовая лента взвилась над высотой, высоко в небе вспыхнул алый лоскут дыма. Мгновение спустя такая же ракета поднялась над флагманским эсминцем.
— К корректировке приготовиться! — приказал Медведев, не отрывая бинокля от глаз.
Фролов шагнул вперед — в каждой руке по развернутому флажку. Стоял теперь на самом краю ветристой бездны, ясно видимый и с моря и с берега. И, улучив момент перед началом сигнализации, сделал то, что делал не один краснофлотец, смотря смерти в глаза, никогда не сгибаясь перед врагом.
Он сорвал и бросил на камни свой шерстяной подшлемник и, бережно достав из-за пазухи, расправил, лихо надел набекрень старую, пропитанную солью бескозырку с золотыми литерами и ленточками, вьющимися на горном ветру.
Глава тринадцатая
ПОЕДИНОК
«Ему меня подстерегать не резон!» — крикнул Агеев Медведеву, бросаясь вслед за диверсантом к выходу из ущелья.
Такова была первая мысль. Конечно, мнимый англичанин постарается не упустить ни мгновения, использует преимущество во времени, чтобы, затерявшись в скалах, уйти к своим. Но тотчас родилось другое соображение.
Неверно! Может быть, неопытный враг сделал бы именно так, но испытанный разведчик, конечно, оценит особенность местности, затаится где-нибудь за скалой, чтобы, дождавшись преследователей, наверняка расправиться с ними.
«Точно! — думал на бегу боцман. — Где он будет ждать? Конечно, у перехода через стремнину. Придется мне там помедлить, выйти на открытое место. Там он и ударит, как на охоте».
И вместо того чтобы одним духом перемахнуть пенную воду, Агеев, пробежав ущелье, лег, подполз к заросли у потока и, не раздвигая зелени, выглянул наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46