Потом комбинация нот повторилась чуть более громко, став чуть более сложнее и продолжала варьировать не теряя ясно слышимой основной темы, становясь более резкой и возбуждающей. Под конец накал понизился более резко, чем возрастал, вернув слушателей на землю, но оставив чувство, что они все еще высоко в небе.
Зал взорвался одобрительным ревом, и даже Тревиз, обычно признававший совершенно иной вид музыки, печально подумал: «Больше я никогда этого не услышу».
Когда все с большой неохотой утихомирились, Хироко протянула флейту Фоллом.
– Возьми, это твое!
Фоллом потянулась за ней, но Блисс перехватила протянутую руку ребенка и сказала:
– Мы не можем взять ее, Хироко. Это ценный инструмент.
– У меня есть другой, Блисс. Он не такой хороший, но так и должно быть. Этот инструмент принадлежит тому, кто играет лучше. Я никогда не слышала такой музыки и не могу владеть инструментом, если не использую всех его тональностей. Зато теперь я знаю, как может играть флейта, если не касаться ее.
Фоллом взяла флейту и, с выражением глубокого удовлетворения, прижала к груди.


83

Каждая из комнат их жилища освещалась одной флуоресцентной лампой. Третья была в сарае. Свет был тусклый, и читать при нем было бы неудобно, но по крайней мере комнаты были не темными.
Однако сейчас они задержались снаружи. Небо было полно звезд и это всегда поражало уроженцев Терминуса, где ночное небо было почти беззвездным и где слабо просматривались только облака Галактики.
Хироко провожала их домой, боясь, что они могут заблудиться в темноте. Всю дорогу она держала Фоллом за руку, а затем, выключив свет, вышла с ней наружу, по-прежнему не отпуская ребенка.
Блисс сделала еще одну попытку, поскольку ей было ясно, что Хироко испытывает противоречивые чувства.
– В самом деле, Хироко, мы не можем взять твою флейту.
– Нет, Фоллом должна иметь ее. – Впрочем, казалось, что она почти убеждена.
Тревиз продолжал смотреть на звезды. Ночь была совершенно темной, и темноту едва разгоняли огни в их комнатах, а также крошечные искры других домов где-то вдалеке.
– Хироко, – сказал он, – ты видишь эту яркую звезду? Как вы называете ее?
Хироко рассеянно взглянула и ответила без особого интереса.
– Это Спутник.
– Почему она названа так?
– Каждые восемь стандартных лет она совершает оборот вокруг нашего Солнца. В это время года это вечерняя звезда, но ее можно увидеть и днем, когда она висит над горизонтом.
Хорошо, подумал Тревиз. Она не полный невежа в астрономии.
– А ты знаешь, – сказал он, – что Альфа имеет и другой спутник, очень маленький и тусклый, который гораздо дальше, чем эта яркая звезда? Его нельзя увидеть без телескопа. (Сам он его не видел, но в памяти корабельного компьютера имелась информация о нем).
– Нам говорили об этом в школе, – равнодушно ответила она.
– А что ты скажешь об этом? Видишь шесть звезд, вытянутых ломаной линией?
– Это Кассиопея, – сказала Хироко.
– В самом деле? Какая из них?
– Все вместе. Весь зигзаг. Это Кассиопея.
– А почему это названо так?
– Не знаю. Мне ничего не известно об астрономии, уважаемый Тревиз.
– Видишь самую нижнюю звезду зигзага, ту, что ярче других звезд? Как она называется?
– Это просто звезда. Я не знаю ее имени.
– За исключением двух спутников, это ближайшая к Альфе звезда. Она всего в парсеке от вас.
– Правда? Этого я не знала.
– Не может ли она быть звездой, вокруг которой вращается Земля?
Хироко взглянула на звезду с большим интересом.
– Не знаю. Я никогда и ни от кого не слышала такого.
– Но ты думаешь, что это может быть?
– Откуда мне знать? Никому не известно, где может быть Земля. Я… я должна уже идти. Завтра утром до берегового фестиваля я должна отвести свою смену на поля. Мы увидимся здесь сразу после ленча. Да?
– Конечно, Хироко.
Она почти бегом скрылась в темноте. Тревиз смотрел ей вслед, затем пошел в тускло освещенный коттедж.
– Блисс, – попросил он, – не могли бы вы сказать, лгала она о Земле или нет?
Блисс покачала головой.
– Не думаю. Ее что-то гнетет, что-то, чего я не чувствовала пока не кончился концерт. Но это возникло до того, как вы заговорили о звездах.
– Значит потому, что она отдала флейту?
– Возможно. Я не могу сказать. – Она повернулась к Фоллом. – Фоллом, иди в свою комнату, а перед сном сходи на двор. Потом вымой руки, лицо и почисть зубы.
– Я хочу поиграть на флейте, Блисс.
– Хорошо, но недолго и ОЧЕНЬ тихо. Ты поняла Фоллом? Ты закончишь, когда я тебе скажу.
– Да, Блисс.
Трое взрослых остались одни: Блисс на единственном стуле, мужчины – каждый на своей койке.
– Есть ли смысл оставаться на этой планете дольше? – спросила Блисс.
Тревиз пожал плечами.
– Мы не поговорили о Земле в связи с этими древними инструментами, а это может что-то дать. Может, также стоит подождать возвращения рыбаков. Мужчины могут знать что-то, чего не знают оставшиеся дома.
– По-моему, это весьма сомнительно, – сказала Блисс. – Вы уверены, что не темные глаза Хироко удерживают вас здесь?
Тревиз раздраженно ответил:
– Не понимаю, Блисс, какое вам дело до того, что я выберу? Почему вы присвоили себе право диктовать мне мою мораль?
– Меня не интересует ваша мораль, однако это влияет на нашу экспедицию. Вы хотите найти Землю, чтобы решить в конце концов, были вы правы, предпочтя Галаксию изолированным мирам, или нет. Я тоже хочу, чтобы вы это решили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142