— Миссис Робишод, — выговорил Кевин заплетающимся языком, — выгуливала собак.
— У нее только одна.
— У нее четыре. Четыре собаки. — Голос у него был усталый. — А, извини меня. Четыре золотистых. Маргарет Л. Робишод днем была чем-то занята, и ее четыре золотистых попросились погулять. Так?
— Так! — сказала я. — По-моему, она тебе показалась очаровательной.
— Как шприц в заднице. Извини за плохой английский.
— Так что было в прошлый четверг?
— Прогулочка. А встретила ли миссис Робишод кого-нибудь, пока собачечки были на прогулочке? — Кевин неплохо подражал англизированной растяжечке в речи Маргарет — как у снобов на Брэтл-стрит. — Нет, она никогошеньки не встретила. А валиум она когда-нибудь принимала? Она придерживается принципа «нет — наркотикам».
— А собакам она когда-нибудь его давала? Ты ее спрашивал?
Он так очумел, будто я спросила, не нюхают ли ее собаки кокаин.
— Я не шучу, — сказала я. — Ветеринары иногда его прописывают. Представь себе, что у тебя кобель и сука, у которой начинается течка. — Кевин покраснел. — Ты помещаешь их в отдельные ящики, — продолжала я.
— Ящики…
— Переносные контейнеры. Коробки. Ну такие, как в аэропорту. Или на заднем сиденье в машинах.
— Клетки, — сказал он.
Он прикончил бифштекс с картошкой и зеленой фасолью. Сейчас он был под пивом «Бадвайзер» — великой американской сывороткой правды.
— Ящики. Ты суешь обеих собак в ящики или разводишь их по разным вольерам, но как быть с шумом? Кобель станет так колотиться о стенки ящика, так выть, что взвоют и все соседи. Выход? Собачий валиум.
Кевин подозрительно глянул на пиво. Стал изучать банку. Может быть, он размышлял, не продает ли Бадвайзер пиво с каким-нибудь успокоительным молодым женщинам, которых осаждают слишком горячие искатели.
— Или, — продолжала я, — она могла его давать им, если перевозила их самолетом. Иногда собакам дают перед полетом успокоительное, чтобы они не нервничали.
— Что за притча? Дорого ведь!
— Показывать собак? Возить их на выставки? Недешево, — кивнула я. — Платишь за авиабилеты для себя и собак. Плюс за гостиницу. За питание. Вот почему у большинства наших есть прицепы. Потом существует еще плата за вход, хотя по сравнению с прочим — пустяковая. Хочешь торта? Шоколадный.
Он хотел. Кевин верит, что углеводы подкрепляют организм. Он бегает трусцой вокруг Фреш-Понд. Тощие гарвардцы в спортивных костюмчиках от Нью-Боланс, бросив на него взгляд, благовоспитанно ухмыляются и первые полмили обгоняют его, а потом он их обходит и продолжает обходить одного за другим. Миссис Деннеги приписывает его успех вегетарианской диете.
— Конечно, — сказала я, — Маргарет сама водит собак. Ей не надо платить вожатому.
Вожатому платят немало. Причем платят не только то, что он запросит за показ собаки на выставке, — надо оплачивать еще его расходы на дорогу и гостиницу.
— Но, — добавила я, — четырех собак вообще держать недешево. Да и за новых она, наверное, что-то заплатила.
Я была уверена, что она их купила. Никогда не слышала, чтобы она разводила собак сама. Она всегда была человеком, который уж устроит так, чтобы взять лучших из помета, за что обычно платят дополнительно.
Эффект «Джонни Уокера» сходил на нет, или, может быть, его заглушил торт. Глаза Кевина стали осмысленнее. Я вручила ему еще банку «Бада».
— Значит, она при деньгах, — решил он, открывая банку.
— Нет. Не при деньгах. И не без них. Обеспечена. У ее семьи была уйма денег, но им не очень понравилось, что она бросила колледж ради замужества. Или, во всяком случае, я так слышала. Не знаю, оставили ли они ей что-нибудь, кроме дома. У мужа было не очень много, но, может, у него имелась страховка или что-нибудь еще. Она работает. Что-то делает в ГОЗ — Гарвардском общественном здравоохранении.
Гарвардское общественное здравоохранение — самая большая здравоохранительная организация в Бостоне. Я никогда не могла взять в толк, что именно делает там Маргарет.
— Может, у нее там был доступ к лекарствам? — Он показал на кость от бифштекса, оставшуюся у него на тарелке, а потом ткнул большим пальцем на Рауди: — Можно я ему отдам?
— Валяй.
Рауди, который ходил кругами, поглядывая с надеждой, выхватил у Кевина кость и оттащил в угол кухни. Устроившись там, зажав кость меж передними лапами и грызя ее, вскидывая глаза, чтобы убедиться, что мы не собираемся ее отнять, он еще больше обычного походил на волка. Я бы и пытаться не стала отнимать у него кость.
— В ГОЗ валиум где попало не валяется, — вернула я Кевина к теме. — И она не врач. Она и впрямь не делает ничего медицинского. Занимается, ну не знаю, каким-то обучением пациентов. Профилактикой. Общественными связями. Чем-то в этом роде.
— И как по-твоему, во что обошлась ей каждая новая собака?
— Не знаю, — честно сказала я. — И не знаю, откуда она их взяла. Я их не видела. Даже не знала, что она их заимела.
— Скажи просто, почем одна такая? На прикидку.
— Чтобы собака была перспективна для выставок? Ей ведь этого надо? Тысяча? Больше? Для настоящего приза — много больше. Зависит от обстоятельств.
— Три-четыре тысячи. Минимум.
— Скорей всего больше, — предположила я. — Плюс прививки. Корм. А где она их держит?
— Дом у нее как маленький зоопарк, — ответил он.
— Ладно, — сказала я. — Плюс стоимость вольеров. А они вовсе не дешевы.
— Только между нами, — начал Кевин. — Семь-восемь месяцев назад Стэнтон стал много тратить.
— Гарантирую, на Маргарет он ничего не потратил. Или ты думал, он стал бы ее патроном? Ее папашей? — Такая мысль была несуразна. — А что он покупал?
— Он снимал со счета наличные, — объяснил Кевин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60