Лайза, конечно, знала, кто такая Маргарет.
— Маргарет ничего не сказала прямо, — поведал мне Стив. — Но дала Лайзе понять, что несколько слов от нее, Маргарет, могут повредить ее, Лайзы, репутации, и Дона тоже. Так что Лайза сдалась, и догадайся, с чем Маргарет уехала.
— Зачем же Лайза на это пошла? Она, верно, ужасно себя чувствовала… Она не подумала, что применяет дурное средство?
— Не совсем так. Она чувствовала себя бессильной, но также и защищающей Дона. Потом она пожалела, что это сделала, но было слишком поздно.
— Знаешь, — сказала я, — я просто вижу воочию, как Маргарет всыпает валиум мне в термос.
— Вливает, — поправил он. — Сперва его нужно растворить.
— Ну вливает. Не знаю, как она смогла добраться до термоса, но как она это делает, просто видишь. И по-моему, она способна кого-нибудь задушить, особенно Стэнтона. Но вломиться сюда? И это дельце с шерстью…
— Во всем этом есть что-то безумное.
Я согласилась.
Четверг, конечно, означает собачью дрессировку. Мы оставили обе машины на подъездной дорожке и повели собак к арсеналу. Молодой коп, свободный от службы, нанятый клубом, бездельничал внутри, болтая с Джерри Питсом и Джоном, управляющим приютом. Наверное, внутрь копа загнал холод. Было четыре градуса ниже нуля, так зябко, что попасть внутрь был рад даже Рауди. Лайки живут на открытом воздухе круглый год, не обращая внимания на холод, но только если акклиматизировались. Чтобы терпеть минусовые температуры, им нужно отрастить шубу. Домашний пес привыкает к внутренней температуре, и ему так же уютно при минус четырех, как и вам.
Продвинутые начинающие Винса отрабатывали фигуру восемь. Им предстоял, дальний путь. На внешней петле отставал каждый пес. В дальнем конце класс Розы работал над распознаванием запаха. Из-за холода Стив и я шли очень быстро и раньше восьми тридцати прибыли на свое занятие с Розой, так что, записавшись у конторки с Барбарой Дойл и Роном Кафлином, побродили вокруг. При Барбаре была только одна ее немецкая овчарка, Фреда, которая растянулась на полу. Виксен сидела у левого бока Рона, нетерпеливо ожидая работы. Я погладила ее раз-другой. Ее шубка лишь отдаленно походила на мех золотистого ретривера, была бледней и короче. А Рон? Он выглядел таким, каким был — славный парень в хорошем настроении, обыкновенный парень, умелый водопроводчик, одаренный вожатый, — ничего больше.
А хорошее настроение Рона? Его разговор с Барбарой и Стивом не оставлял сомнений, что он радуется возможностям, какие давало наследство д-ра Стэнтона. Они прикидывали, что клуб сделает или, скорее, сможет сделать с домом в шикарном конце Эпплтон-стрит. Своеобразие университетского района Кембриджа в сочетании с эксцентричностью его обитателей дает себя знать в одной особенности: никогда нельзя сказать, что здесь можно делать, а что нельзя. Прежде всего, мы не сможем проводить там свои занятия. В доме нет достаточно просторной комнаты — хотя бы вполовину нам подходящей. Было неясно, сможем ли мы пользоваться домом как библиотекой или, как предлагала Барбара, библиотекой и музеем.
— Если вы спросите меня, — сказала я, — то настоящая проблема будет со стоянкой. Ее там только что разрешили, и соседи не захотят, чтобы поблизости припарковывалось много машин, не захотят, чтобы мы превратили половину двора в автостоянку.
— Да нам это и не понадобится, — возразила Барбара. — Сколько у нас всего будет людей? Немногим больше, чем при жизни Фрэнка. Мы ведь не лавку хотим открыть.
— Нам нужно будет там встречаться, — сказал Рон. — А это сколько? Шесть — восемь машин?
— У людей их теперь много, — сказала я. — У психиатров офисы на дому. У них большие лечебные группы.
— Это не одно и то же. Это неофициально, — запротестовал Рон. — Эти психиатры там живут. Соседи с этим мирятся. Так как насчет автостоянки? Нам большой бы и не надо. Просто длинная широкая подъездная дорожка.
— Ручаюсь, все будет зависеть от того, как они относятся к собакам, — сказала Барбара. — Если в этом квартале много любителей собак и они будут за нас, это прекрасно пройдет. А если там собаконенавистники — у нас нет ни единого шанса.
— Плюс, — добавил Стив, — это будет общественное здание. Нам понадобятся пожарные лестницы, пожарные выходы, осмотры электросистемы, водопровода.
— Пожалуй, могу рассказать вам, как я в последний раз осматривал водопровод, — ухмыльнулся Рон, откидываясь в кресле.
— А что с ним стряслось? — спросила Барбара.
— Сейчас ничего. Это случилось прошлой весной. Может, в марте.
— Трубы замерзли, — предположила я.
— Для этого было уже поздновато, не то время года. Шел вонючкин дождик.
Все мы засмеялись, в основном, думаю, потому, что, если ваша собака попадает под струю скунса-вонючки, это крайне смешное происшествие. И остается смешным надолго. Как ни трудно это представить, в Кембридже есть скунсы и еноты. Они промышляют отбросами.
— Вот что случилось, — начал Рон. — Фрэнк уезжает. Милли в отпуске. Он оставляет Сингера присматривать за домом и за псом.
— Когда доктор Стэнтон получил награду, — напомнила я. Его утвердили в каком-то высоком офтальмологическом звании, так сказать ввели в «Галерею славы» глазников. — Он был по-настоящему этим взволнован. Помните?
— Был, — подтвердила Барбара.
— Итак, — продолжал Рон, — мне звонит Сингер. Вроде в среду, а его дядюшка должен прибыть домой в воскресенье. И говорит, что у него забит сток ванны. Ну я являюсь, а в ванне у него полно воды и шерсти, и в стоке полно — я имею в виду, полно шерсти. Я, значит, сток прочищаю и спрашиваю у него, что происходит, а он, значит, говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60