Картина, которая предстала перед глазами, заставила их побледнеть. Игорь лежал без сознания, все вокруг было залито кровью, на ковре, в луже крови лежал смертельно бледный Вадим...
— О, Боже, — прошептал санитар, отшатываясь. — Что здесь произошло?
— Не знаю, — сказал Борис. — Ничего не могу объяснить... Ничего не понимаю...
— Ну, ладно, тут нога оторвана... А что у этого? — он показал на Вадима.
— Обморок... Он просто уделался от страха...
— Тогда ладно, тогда ничего...
Установив носилки на пол, санитары осторожно положили на них Игоря и, с трудом подняв, понесли к выходу. Но тут выяснилась еще одна страшноватая подробность — когда Игорь от ужаса и боли катался по полу, нога его, болтающаяся на кожице, оторвалась и теперь сиротливо лежала у кресла. Санитары были уже внизу, во дворе, когда Борис, обводя замутненным взглядом комнату, вдруг увидел ногу.
— Стойте! — заорал он. Вбежав в ванную Борис схватил полотенце и только через ткань смог прикоснуться к ноге, поднять, спуститься с ней к машине.
Доминошники, увидев скорую помощь и убедившись, что произошло действительно нечто из ряда вон, подошли к подъезду и столпились поодаль. Но то, что они увидели в следующую секунду, вряд ли смогут забыть когда-нибудь — из подъезда вышел бледный Борис, в его окровавленных по локоть руках была человеческая нога, обутая в кроссовку. А белый носок с нежно-голубой полоской только усиливал ужас происходящего.
— Вы забыли... вот... — сказал Борис санитарам. Один из них обернулся, увидел ногу, и тут же его словно толкнуло спиной к машине. Борису пришлось самому донести ногу до машины и положить на носилки, рядом с живой ногой.
Но доминошники отнеслись к происшедшему более спокойно и рассудительно.
— Доигрались, — сказал один из них, все еще держа доминошные камни в руке.
— Не иначе, как граната взорвалась, — добавил второй. — Где они берут эти гранаты... Каждый день что-то взрывается...
— Покупают. Деньги есть, вот и покупают.
— Тут в другом вопрос... На кой черт им эти гранаты? Кого взрывать собрались?
Старик стоял молча.
Он остановился за спинами собравшихся людей, но близко не подходил. Прислушиваясь к себе, не чувствовал ни сожаления, ни раскаяния.
— За все надо платить, — пробормотал он вполголоса, но его услышал мужичок, стоявший рядом.
— Это верно, Иван Федорович, это верно... Выживет — слава Богу, помрет — тоже невелика беда. И без него не пропадем... Верно говорю?
— Авось, — уклонился старик от прямого разговора. — Я вот думаю... Ногу-то пришьют ему?
— Пришьют, — уверенно сказал мужичок и почему-то рассмеялся. — Я слышал, одному знаешь что пришили? При людях и сказать совестно. И ничего, детенка родил! Во!
— Надо же, — неопределенно ответил старик и, не добавив больше ни слова, поковылял к своему подъезду. Он и в самом деле с трудом передвигал ноги. Ухватившись за перила, помогая себе руками, подтягиваясь, сколько хватало сил, он поднялся на свой этаж, нажал кнопку звонка и почти ввалился в квартиру, когда Катя открыла дверь.
— Ты что, деда? — испугалась она.
— Устал маленько, — ответил он и, сбросив с ног растоптанные туфли, прошел в комнату, прилег на диван.
— Чаю выпьешь? — Катя присела рядом.
— Потом, — старик похлопал ее по руке, попридержал, когда Катя хотела подняться.
— Что там за крики во дворе? Скорая приехала...
— А... Что-то взорвалось, — честно ответил старик.
— Все живы?
— Да, все живы.
— А у кого взорвалось-то? — насторожилась Катя, почувствовав, что старик недоговаривает.
— У торгаша этого... Чуханова.
— А скорую кому вызывали?
— Дружку... Есть у него один там долговязый, как оглобля.
— Игорь?
— Может быть... Я их по именам и не знаю.
— А что с ним?
— Вроде, нога повреждена, — старик был даже благодарен Кате за то, что ее вопросы позволяли отвечать ему честно. Он не лукавил, действительно у Игоря что-то с ногой, а что именно... Откуда ему знать, он не врач. Это пусть врачи разбираются, последнее время у них и опыт появился — в городе каждый день гремят взрывы. Шла война, но старик не мог определить, кто с кем воюет и на чьей стороне оказался он сам.
* * *
Опустившись к горизонту, солнце нашло между домами небольшой узкий просвет, наполнив квартиру Чуханова каким-то зловещим красноватым светом. После отъезда скорой помощи Борис с Вадимом насколько смогли убрали квартиру, подтерли кровь, поставили на места стулья, стол. Сами они опустились в два низких кресла и сидели освещенные закатным солнцем, притихшие и потрясенные.
А по комнате мерно и тяжело, из угла в угол ходил полковник Пашутин, изредка поглядывая на приятелей с раздраженным недоумением. Он не мог понять происшедшего, снова и снова задавал одни и те же вопросы. Не потому, что не в состоянии был придумать других, а потому что задавать одни и те же вопросы было действенным приемом на любом допросе.
— Что пили? — в который раз спросил Пашутин.
— Да отвечали, отвечали уже! — сорвался Вадим. — Шампанское пили! Борис принес несколько бутылок.
— По какому поводу?
— Среда... — ответил Борис, но тут же, спохватившись, постарался исправить оплошность. — Жара, дела дневные закончили... Давно не виделись...
— Сколько?
— Дня три, наверно...
— Как же пережили? — усмехнулся Пашутин.
— С трудом.
— Много выпили?
— Одну бутылку! — заорал Вадим.
— Значит, так... Советую вам обоим чувства свои... и всю свою неудовлетворенность окружающим миром... приберечь до того момента, когда встретитесь в больничной палате со своим подельником. Если к тому времени какие-то чувства у вас еще останутся.
— Каким еще подельником? — хмуро спросил Борис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54