дело неприятное.— Не связанное ли с тридцать девятой статьей?— Нет, сэр. Кража.Было сказано, что это кража. По словам начальства, хриплым рупором которого явился сержант корабельной полиции, наказание следовало за кражу, неповиновение и сопротивление аресту. После того как экипаж собрался на корме, морские пехотинцы выстроились и собрались все офицеры, он подвел виновного к капитану и заявил:— Он украл одну обезьянью голову…— Все это враки! — вскричал Джордж Роджерс, все еще находившийся в крайне возбужденном состоянии.— …принадлежавшую Эвану Эвансу, старшине артиллеристу…— Все это враки…— И после того, как ему было приказано пойти на ют…— Все это враки, враки… — твердил Роджерс.— Молчать! — сказал Джек Обри. — Очередь до вас дойдет, Роджерс. Продолжайте, Браун.— После того как ему было сказано, что мне стало известно, что голова находится у него, и велено, чтобы он пришел на корму и подтвердил заявление Эвана Эванса, старшины артиллериста из вахты левого борта, — продолжал старшина корабельной полиции, сверля глазами Роджерса, — он начал браниться, будучи пьяным, и попытался спрятаться в парусной кладовой.— Всё враки.— Когда же его разбудили, он оказал сопротивление матросам первого класса Баттону, Менхассету и Маттону.— Это все враки! — вскричал Роджерс, вне себя от возмущения. — Одни враки.— Ну а что же произошло на самом деле? — спросил Джек Обри. — Расскажите своими словами.— И расскажу, сэр, — отвечал Роджерс, оглядывая окружающих горящим взором. — Расскажу как на духу. Подходит ко мне старшина корабельной полиции, а я в это время занимался шпатлевкой, вахта моя находилась на нижней палубе. Подходит и шлепает меня по заднице — прошу прощения за выражение — и говорит: «Шевели копытами, Джордж, такой-сякой». Ну, я встаю и отвечаю ему: «Плевать я хотел на тебя, Джон Браун, и на этого говнюка Эванса». Прошу прощения, сэр, но я говорю, как было на самом деле, чтоб убедить вас, что он врет. Какое там «подтвердить его заявления». Все это одно вранье.Возникла более убедительная версия произошедшего, но затем последовал сбивчивый рассказ о том, кто кого толкнул и в какой части корабля. За ним — опровержения Баттона, Менхассета и Маттона, замечания о характере правонарушителя. Выяснилось, что можно увязнуть в выяснениях, кто кому одолжил два доллара возле Банда и так их и не вернул — ни грогом, ни табаком, ни как-то еще.— А как насчет обезьяньей головы? — спросил Джек Обри.— Вот она, сэр, — произнес старшина, извлекая из-за пазухи какой-то волосатый предмет.— Вы, Эванс, говорите, что она ваша. А вы, Роджерс, говорите, что ваша.— Это моя Эндрю Машер, ваше благородие, — заявил Эванс.— Нет, это мой бедный Аякс, сэр. Он лежал в моем рундучке после того, как обезьянка издохла возле мыса Доброй Надежды.— Как вы ее узнали, Эванс?— Что вы сказали, сэр?— Как вы узнали, что это Эндрю Машер?— По доброму выражению лица, сэр. По его выражению. Гриффи Джонс, изготовитель чучел, что в Дувре живет, завтра даст мне за нее гинею. Вот так-то.— А вы что скажете, Роджерс?— Врет он все, сэр! — воскликнул Роджерс. — Это мой Аякс. Я его кормил с самого Кампонга, вместе со мной он пил грог и ел галеты, словно добрый христианин.— Есть у него какие-то приметы?— А то как же, сэр. У него шрам на лице. Я узнаю его где угодно, хотя он и ссохся.Джек Обри принялся изучать морду обезьяны, на которой застыло выражение крайней грусти и презрения. Кто же говорит правду? Несомненно, оба считают, что они правы. На корабле было две обезьяньи головы, осталась только одна. Хотя непонятно, как можно узнать какие-то черты в этом предмете, похожем на высушенный красный кокосовый орех.— Насколько я могу понять, Эндрю Машер была самкой, а Аякс самцом? — спросил он.— Совершенно верно, сэр.— Попросите доктора Мэтьюрина подняться на палубу, если он не занят, — произнес капитан. — Доктор Мэтьюрин, можно ли определить пол обезьяны по зубам или какому-то иному признаку?— Это зависит от обезьяны, — отвечал Стивен, с любопытством разглядывая предмет в руках друга. — К примеру, перед нами, — продолжал он, взяв голову и вертя ее в руках, — прекрасный образец самца simia satyrus — Бюффонова дикого лесного человека. Взгляните на его широкие скулы, упоминаемые Хантером, и на остатки характерного зоба, типичного для самца.— Вот все и выяснилось, — заключил Джек Обри. — Это Аякс. Большое спасибо, доктор. Обвинение в краже снимается. Но вы не должны драться, Роджерс. Может ли кто-то выступить в его защиту?Шаг вперед сделал второй лейтенант, сказавший, что Роджерс находится под его началом. Он добросовестно относится к службе, обычно трезв, с хорошим характером, но часто выходит из себя. Джек Обри сказал Роджерсу, чтобы он держал себя в руках. Иначе можно и на виселицу угодить. Следует следить за своим характером. На следующую неделю он лишается порции грога. Голова временно конфискуется с целью ее дальнейшего изучения. По существу, она уже исчезла в капитанской каюте, отчего Роджерс остался в некоторой растерянности.— Полагаю, со временем вы получите ее назад, — произнес Джек Обри с уверенностью, которой он не испытывал.С остальными лицами, совершившими дисциплинарные проступки, виновными в пьянстве, не приведшем к каким-то последствиям, обошлись таким же образом. Эшафот был разобран; плетка, которую так и не вынули из чехла, вернулась на прежнее место. Вскоре просвистали на обед, и Джек Обри пригласил к столу старшего офицера, вахтенных офицера и мичмана, а также капеллана. После трапезы он снова принялся расхаживать по квартердеку.Он думал о состоянии артиллерийской части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177