Схватив ее в объятия, Люк крепко прижал ее к себе и принялся страстно целовать. Он целовал ее до тех пор, пока ее губы не раздвинулись, а спина не расслабилась под его руками. Отпустив жену, Люк сжал ее лицо ладонями и заглянул в голубые глаза.
– Я никому не дам тебя в обиду, – сказал он.
Слезы брызнули у нее из-под ресниц, и, сжав его руку, Кора глубоко вздохнула.
– Береги себя, Люк. Ради меня.
– Да, моя радость, ради тебя я вернусь.
Улыбка на ее губах дрогнула, и Люк большим пальцем стер слезы, блестящие на ее щеках. Ну что ж, достаточно было и того, что она наконец поняла: ведь он просто хотел защитить ее от опасности, которая, возможно, притаилась где-то рядом. Он поцеловал ее снова, на этот раз мягко, слегка касаясь ее губ своими губами, и ушел, оставив Кору там, под молодыми деревьями, стерегущими могильные плиты.
Реми и его солдаты ждали, сидя верхом на конях. Поль крепко держал повод Драго: жеребец нервно переступал ногами, и пар поднимался от его разгоряченного крупа. Из ноздрей его тоже шел пар, и удила звенели, когда он тряс своей массивной головой.
Люк вскочил на коня, и отряд двинулся к воротам Вулфриджа с развернутым знаменем: знаменосец скакал рядом с Люком.
Слабое апрельское солнце блестело на покрытой инеем траве вдоль дороги. Ветер, дующий с моря, вспенивал морские волны и пригибал высокий тростник, когда они направились к Ротбери.
Это было неприятное дело, которое отнюдь не радовало его, но оно должно быть сделано. Освальду придется уступить. Он, Люк, не потерпит посягательств на свои права и заставит мятежника смириться.
Двигаясь вдоль реки Коквет, они добрались до монастыря в Блинкбурне, где остановились на отдых, прежде чем отправиться дальше. Погода держалась, хотя начало понемногу моросить, так что дорогу опять развезло. Ночью было холодно, но не морозно, и это не помешало солдатам, привыкшим к суровым походным условиям, хорошо выспаться.
На второй день они добрались до края Ротберского леса. Это был густой лес, усеянный огромными валунами, тут и там пересеченный ручьями, вздувшимися сейчас от весеннего половодья. Река была слишком быстрой, чтобы переходить ее под покровом темноты, да к тому же Освальд и так уже наверняка знал об их приближении.
Люк не ошибся. Когда они достигли замка, воздвигнутого на высоком, поросшем травой холме, он выглядел воинственно. Ворота на запоре, подъемный мост вздыблен в небо, повсюду часовые и лучники. Люк отправил гонца, обещая помиловать всех, за исключением Освальда, но ответом были лишь тучи стрел и оскорбительные выкрики, как он и предвидел.
Решившись на осаду Освальда в его замке, Люк приказал своим людям готовить большие щиты и окунуть стрелы в смолу. Стены замка были деревянными и, значит, уязвимыми для огня. В то время как одни его солдаты выполняли эти приказания, остальных он разослал разорить деревни и поля вокруг, разрешив им забрать из награбленного все, что они захотят. Это необходимо было, чтобы лишить Освальда запасов продовольствия и подкрепления и заставить сдаться его людей. Эта сторона военных действий всегда была неприятна ему, но он понимал, что, если у мятежного барона будет поддержка извне, это лишь затянет конфликт.
Но, приказывая разорить деревни, он дал Реми строжайший приказ не трогать женщин и детей. Изнасилование, предупредил он, будет считаться тягчайшим преступлением, и любой провинившийся поплатится головой. Помня гнев Люка, когда при взятии Вулфриджа были убиты безоружные слуги, капитан Реми передал этот приказ своим солдатам в самых суровых выражениях.
Люк надеялся, что мятежники в конце концов сами покорятся ему, и, хотя намеревался внушить им должный страх и уважение, вовсе не желал заслужить их ненависть как жестокий нормандский тиран и насильник. Тем, кто добровольно сдастся, будет даровано помилование, и, таким образом, Освальд станет причиной их невзгод. Это была тактика, которую с успехом применял король Вильгельм, добившись преданности тех, кого он покорил. А что тут больше влияло, страх перед ним или уважение к нему, было неважно.
Что было важно сейчас для самого Люка, так это отношение Коры. Она не простит ему массового истребления саксов. Люк совершенно не жаждал крови тех, кто обязан был подчиняться ему, еще меньше он желал враждебности с ее стороны.
Именно о ней он думал, наблюдая, как солдаты устанавливают осадные машины и строят переносные деревянные укрытия, с которыми пойдут на штурм замка. Мысли его то и дело уходили в эту сторону, и тогда он с досадой ловил себя на том, что думает не о планах осады, а о ее теплых зовущих губах. Он страстно жаждал завоевать ее сердце и многого добился, но все же до сих пор не был уверен, что господствует в нем до конца. Стоило лишь увериться в том, что она испытывает к нему нечто большее, чем легкое преходящее влечение, как Кора внезапно становилась язвительной, гордой и ее острый язык разил наповал.
Война – дело куда более простое, чем эта загадочная женская душа, с досадой думал он. В сражении он всегда знал, как поступить, что делать, а с женой часто вставал в тупик. В мгновение ока она превращалась из кроткой уступчивой голубки в разъяренную мегеру – к этому Люк так до сих пор и не привык.
Роберт де Брийон терзался сомнениями. Прием, который оказал ему вассал короля Малкольма, был сердечный и щедрый, но тем не менее не было никаких признаков того, что король утвердит брак Амелии. Роберта бесили эти бесконечные проволочки, но, как ни пытался он перейти к решительным объяснениям, лорд Найелл ловко уводил разговор в сторону, расточая любезные улыбки и ничего не стоящие комплименты, призванные немного смягчить его гнев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102