Я слегка вспыхнула и склонилась в реверансе. Взгляд короля прояснился, он слабо улыбнулся. Глаза его скользнули с моего лица на шею, а потом на грудь.
— Очень миленькая! — проговорил он. — Мои поздравления, милорд!
И он прошел дальше. Это был настоящий триумф. Король ушел. Утро в королевской приемной близилось к концу.
— Какая честь! — воскликнул Хессенфилд. — Я так и знал, что тебя непременно заметят: не часто он встречал таких красивых женщин, как ты.
— А любовницы, что у него когда-то были?
— Тс-с, он предпочитает не говорить об этом, но ни одна из них и вполовину не так красива, как ты. Слава всем богам, что он уже старик и больше заботится о своем месте на небесах.
— Осторожнее, ты рискуешь своим положением!
— Ты права, — прошептал он, пожимая мою руку. — Теперь ты вхожа во дворец. Король признал тебя.
По садам гуляли небольшие группы придворных, но Хессенфилд сказал мне:
— Давай уедем отсюда. Наша миссия завершилась полным успехом, а сейчас мне надо как можно быстрее попасть обратно, в Париж.
Когда мы уже садились в карету, к нам подошла какая-то женщина. Я сразу узнала элегантную мадам де Партьер, которая заговорила со мной в приемной. Она выглядела очень расстроенной.
— Мадам… не могли бы вы помочь мне? Я срочно должна возвращаться в Париж. Вы ведь сейчас туда направляетесь?
— Да, — ответила я.
— Какое невезение! — продолжала она. — Колесо моей кареты сломано… — Она пожала плечами. — Я ничего не понимаю… но мой кучер говорит, что на починку его уйдет несколько часов… если вообще не весь день. А я непременно должна быть в Париже, — На ее лице появилось извиняющееся выражение. — Я подумала… подумала, может быть, вы возьмете меня с собой?
Подошел Хессенфилд. Она обернулась к нему:
— Я видела вас в приемной у короля. Я заметила мадам… да и кто ее не заметил? Я заговорила с ней… не смогла сдержаться. А сейчас… я прошу вас о небольшой услуге. Умоляю, позвольте мне доехать с вами до Парижа.
— Конечно, — ответил Хессенфилд. — Мы с удовольствием окажем вам подобную услугу!
Глаза мадам де Партьер наполнились слезами:
— Вы мне так помогли!
Итак, взяв с собой нашу новую знакомую, которая выглядела очень несчастной, мы возвращались в Париж. Там у нее было дом на улице Сен-Антуан.
— Ее муж погиб под Бленхеймом, — поведала я Хессенфилду.
— Мои соболезнования, мадам, — обратился к ней Хессенфилд.
— Вы так добры!
Она отвернулась и вытерла глаза. Немного погодя она продолжила:
— Так добры… так отважны! Я знаю, вы приехали сюда… став добровольными изгнанниками в вашей стране, чтобы бороться за свое дело. Это благородно!
— Мадам, — промолвил Хессенфилд, — вы прекрасно говорите по-английски.
— О, но акцент все-таки остается… и интонация… Забавно, но французы так никогда, наверно, и не смогут научиться правильному английскому языку.
— Как, впрочем, и англичане — французскому, — добавила я.
— Моя бабушка родом из Англии. Ее родители переехали сюда еще во времена Кромвеля. Тогда она была совсем маленькой девочкой, но ее семья познакомилась с семьей моего дедушки. Молодые влюбились друг в друга и поженились, и после Реставрации она решила остаться во Франции. Их дочь — моя мать — учила английский… со своей матерью, а потом также моя мать научила меня… Вот почему я знаю ваш язык. Но, боюсь, он не всегда на должном уровне.
— Вы живете во Франции?
— Сейчас — да. Смерть моего мужа… как это сказать… поразила меня до глубины души. И сейчас я колеблюсь, оставаться мне здесь или нет.
— У вас есть дети? Она отвернулась.
— У меня сын, — сказала она, помолчав.
— Вы переедете к нему?
— Он мертв, — ответила она.
Я сказала, что мне очень жаль, и тут поняла, что мы задаем слишком много вопросов.
Потом мы заговорили о Версале, о чудесах дворца и садов, о рощах, водопадах и бронзовых статуях.
— Вы уже видели купальню Аполлона, — поинтересовалась она, — где Бог изображен на своей колеснице, запряженной четырьмя лошадьми?
Мы кивнули.
— Как бы мне хотелось побывать на одном из этих представлений на воде! — сказала она. — Я слышала, что это неземное зрелище.
— Я бывал на одном из таких, — отозвался Хессенфилд. — По воде плавали венецианские гондолы, украшенные цветами. Это было действительно прекрасно, особенно ночью, при свете фейерверков.
Потом Хессенфилд описал нам оранжерею и водопады. Он гораздо лучше был знаком с Версалем, нежели мы.
— Вы не только помогли мне добраться до дома, но еще и» показали» дворец! — воскликнула мадам де Партьер.
Она повернулась ко мне и взяла в руку одну из перчаток, которые лежали на сиденье.
— Это просто восхитительно! — заметила она. — Какая чудесная, вышивка, и эта нежная отделка жемчугами… Они прекрасны. Скажите, где вы приобрели такие перчатки?
— У меня замечательная портниха, — ответила я. — Она не позволяет мне ничего выбирать самой. Это она привезла эти перчатки и сказала, что они очень подойдут к сегодняшнему наряду.
— И была права. Я поинтересовалась, потому что думала, что на меня работают лучшие мастера Парижа по пошиву перчаток. Неподалеку от замка Шатле есть крошечная лавка, но владелец ее — настоящий гений. В его распоряжении пять девушек, которые шьют, но оформление полностью его, а это главное, и он настоящий мастер своего дела. Но ваши ничем не отличаются от тех перчаток, что я покупаю у него.
Она погладила перчатку и положила ее обратно на сиденье. Вскоре мы добрались до Парижа.
Хессенфилд сказал, что сначала мы завезем мадам де Партьер на улицу Сен-Антуан, а потом уже отправимся домой. Когда мы подъехали к ее дому, Хессенфилд вышел из кареты, чтобы помочь ей спуститься, но когда она поднялась и собралась было выходить, то вдруг издала возглас разочарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110