Лицо его сияло изумлением и радостью.
Что за черт, подумал Лонстон.
— Да, это правда, — сказала маркиза.
— Я не верю!
— Истинное чудо!
Лонстон совсем перестал что-либо понимать. Почему вдруг леди Брэндрейт так довольна положением Александры?
— Тебе не следует здесь быть, — сказал Брэндрейт, взяв руки жены и прижимая их к своей груди. — Ты должна лежать в постели и беречь себя.
— Глупый, — улыбнулась она. — Я должна была приехать, чтобы ты не убил нашего нового соседа.
Он засмеялся:
— Говорил я тебе когда-нибудь, что ты лучшая из женщин? Говорил?
— Сотни раз, но можешь и еще повторить.
Не сказав ни слова, маркиз нежно обнял жену.
Рассудок Лонстона никак не мог справиться со всеми впечатлениями. Человек, только что едва не убивший его, преобразился. Вместо гнева он был полон счастьем, настолько ощутимым, что, казалось, излучал его.
Прервав наконец поцелуй, маркиз снова поднес к груди руки жены.
— Когда, доктор говорит, тебе рожать?
— В апреле, — отвечала она тихо.
— Да-да, помню, ты мне только что сказала.
И тут только до Лонстона дошло.
Рапира выпала у него из рук. Как ему теперь объясниться с Александрой? Безмолвный, он вышел в галерею, ведущую в холл, и замер на месте, вспомнив одну подробность происшедшей сцены. Почему он так разозлился при мысли о Грэмпаунде, соблазнившем Александру? Он не был просто уязвлен или раздражен, он был вне себя от бешенства, как человек, который уже имеет право на эту женщину.
Лонстон не мог этого себе объяснить. Можно подумать, что он ревнует! Любопытно. Он не имел на Александру никаких прав и даже не испытывал к ней особого интереса, кроме разве что пари с Тринером на рубиновую брошь.
Но как бы там ни было, он должен извиниться перед Александрой. Выйдя в холл, виконт убедился, что она уже покинула замок, не дождавшись кареты.
— Она накинула шаль, надела шляпу и вышла, прежде чем я успел к ней подойти. Прошу прощения, милорд, но, боюсь, она была просто вне себя, — извиняющимся тоном объяснил дворецкий.
— И в самом деле, — пробормотал Лонстон.
— Милорд! — воскликнул Катберт. — Вы поранились! У вас кровь!
Лонстон равнодушно взглянул на распоротый рукав, потом на ладонь, по которой стекала струйка крови.
— Похоже на то.
— Но, милорд!.. — всполошился Катберт.
— Это просто царапина, — успокоил его Лонстон. — Мы с лордом Брэндрейтом попробовали рапиры в зеленой гостиной, ничего особенного.
Этим Катберту пришлось удовольствоваться. Он ушел, оставив хозяина в холле тупо уставившимся на парадную дверь.
Купидон с удовольствием созерцал с высоты Олимп. Десятки масляных ламп зажглись с наступлением сумерек по всему великолепному царству Зевса. Словно звезды в небе, эти лампы мерцали повсюду, и Олимп выглядел, как расшитый бриллиантами ковер.
Купидон любил Олимп. Он знал здесь каждый уголок и пользовался верной и преданной дружбой многих его обитателей.
Одним из самых близких его друзей был Вулкан. Купидон уже посетил этого бога, известного своей хромотой и безобразной наружностью. Он умолял Вулкана отлить для него хоть одну новую стрелу, объяснив, что нанесет любовный эликсир на острие собственной рукой, как делал это раньше. Вулкан, однако, сообщил ему ужасное известие. В его мастерской порезвился неведомый вандал, и все заготовки для стрел Купидона были уничтожены ударами тяжелого молота. Купидон мог получить новую стрелу самое раннее через три месяца.
Купидон ушел от него огорченный. Прежде он недоумевал, почему днем не видел Энтероса в замке Перт. Сначала он думал, что после пропажи стрел брат опасался его гнева, но теперь он подозревал Энтероса в еще большем предательстве. Брат успел побывать на Олимпе и уничтожил все заготовки для стрел.
По дороге во дворец матери Купидон понял, что намерение Энтероса оставить Психею на земле было куда серьезнее, чем он предполагал. Кража стрел уже свидетельствовала о его злом умысле, но уничтожение заготовок обнаружило всю глубину его враждебности.
Приблизившись к дворцу, он покружил над ним, чтобы убедиться, что матери нет дома. По отсутствию колесницы с голубями он догадался, что так оно и есть. Улыбаясь, Эрос начал спускаться. Ему припомнилось, как двадцать три года назад он сурово отчитал жену за то же самое преступление, какое сам намеревался сейчас совершить, — кражу эликсиров матери.
Спустившись на террасу и отметив, что в доме темно, Купидон поспешил в спальню Афродиты. Из шкафа, где она хранила эликсиры, он извлек флакон с розовым маслом, вызывавшим любовь. Рядом стоял другой флакон — с жидкостью зеленого цвета. Открыв его, Купидон ощутил запах шалфея — это было средство от любви. Был там и еще один флакон — с жидкостью янтарного цвета. Вынув пробку, бог осторожно принюхался и сразу же ощутил сильную сонливость. Он быстро заткнул пробкой флакон и, выйдя из спальни, глубоко втянул свежий воздух. Сонливость его сразу же исчезла, мысли прояснились. Новая идея пришла ему в голову, и впервые за весь день на сердце у него полегчало. Он знал теперь, как помешать Энтеросу лезть в чужие дела. Для этого нужна всего лишь большая игла. Нескольких слов, сказанных с тем расчетом, чтобы брат их услышал, будет достаточно. Он заманит брата в потайную комнату — и его задача будет выполнена.
Одним взмахом своих великолепных крыльев Купидон взвился в воздух и полетел на восток.
Сколько еще остается дней? Семь. Семь дней на то, чтобы совершить чудо и вернуться на Олимп вместе с любимой женой. Сердце у него сжалось при мысли, что, если он не сумеет устроить союз Лонстона с Александрой, то потеряет свою возлюбленную Психею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79