Он ушел, дверь за ним закрылась навсегда, и Софи осталась одна, прижав руку к своему разбитому на мелкие осколки сердцу.
Грейсон открыл дверь «Найтингейлз гейт». В мгновение ока перед ним вырос Брут, в глазах его было написано твердое решение не пускать на порог незваного гостя. Но, увидев брата своего хозяина, он отступил в сторону.
Грейсон знал, что его младший брат занимается разными темными делишками. Но именно это привело его сюда в эту ночь.
— Я хочу, чтобы ты разузнал все, что можно, о Софи, — заявил он без всяких вступлений, входя в обитый плюшем кабинет Лукаса на втором этаже. Брут бежал следом за ним, похожий на грустного мастифа.
— Простите, хозяин. Он не дал мне доложить о нем. Лукас, усмехаясь, переводил взгляд с одного на другого. Потом взмахом руки отослал своего помощника.
— Тебе и впрямь не стоило так поступать с ним, — начал Лукас с насмешливой суровостью. — Брут никак не может привыкнуть к твоей манере врываться без доклада. Ты не даешь ему возможности выполнять свои обязанности так, как он их понимает.
— Я пришел не для того, чтобы обмениваться с ним любезностями.
Лукас усмехнулся:
— Это я вижу. Ты хочешь, чтобы я покопался в прошлом твоей нареченной?
Грейсон все еще был настолько ошеломлен, разъярен, разочарован, что на вопрос брата смог лишь ответить одним словом:
— Да.
— Значите бракосочетание на мази?
— Проклятие! — Грейсон провел рукой по волосам, все еще испытывая удивление перед абсурдностью открывшейся ему истины. — Бракосочетания не будет.
Он прижал пальцы к вискам. Она спала с другим — вот истина, в которую он не мог — и не хотел — верить, несмотря на то что она сама весьма откровенно сообщила ему об этом. Винить оставалось лишь самого себя.
— Только не говори, что благопристойнейший Грейсон Хоторн узнал, что его будущая жена малость неполноценна.
— Полегче, братишка. Я не настроен шутить.
— Да, — со спокойной задумчивостью протянул Лукас. — Похоже, что так. Ну что ж, говори, что именно тебе хотелось бы узнать.
— Все, что сумеешь найти. А заодно поинтересуйся и Найлзом Прескоттом. Лукас выгнул бровь.
— Не спрашивай, — остановил его Грейсон. — Просто узнай, что сможешь, об этом человеке. Я хочу знать, откуда он, как получил свое место. — Он посмотрел брату в глаза. — Я хочу знать все, вплоть до того, какие напитки он предпочитает пить по утрам.
— А ты не хочешь сказать мне, из-за чего весь этот сыр-бор?
— Скажем так — я в конце концов прислушался к тому, о чем Софи говорила мне неоднократно. Что-то изменилось в последнее время, и мне хочется узнать, что происходит, не дожидаясь, когда она выйдет на сцену концертного зала.
— Считай, что все сделано. Что-нибудь еще?
— Это все.
Преодолев отчаяние, он обрадовался охватившей его примитивной ярости, внезапно вспыхнувшей и запульсировавшей в жилах. Ярость — чувство, которое ему хорошо знакомо.
Глава 19
Чтобы не думать о последних событиях, Софи решила заняться оборудованием музыкальной комнаты. Она набросала план и стала обдумывать его детали. Но мысли о случившемся не оставляли ее в покое.
Целых пять лет она строила свою новую жизнь. Четыре года она занималась в престижной музыкальной школе в Германии, а следующие шесть месяцев привыкала к самостоятельности. Она обзавелась свитой, отбирая для этой цели людей с большой тщательностью, потом продумала наряды для концертов и манеру выступления, в результате чего у нее появились сотни поклонников. И вот теперь ее с трудом налаженная жизнь разлетелась вдребезги.
Грейсон узнал ее тайну.
Пять лет ей отчаянно хотелось вернуться к тому моменту, который разделил ее жизнь на «до» и «после». Она хотела вернуться в тот день, чтобы прожить его по-другому. И тогда бы Грейсон — это воплощенное совершенство! — не отбросил ее в сторону как ненужную вещь.
До конца своих дней она не забудет, какое было у него лицо, когда он понял, что она не девушка. Лицо человека, которого предали.
Постепенно чувство вины в ее душе начало сменяться возмущением. И это новорожденное чувство удивляло ее, ведь столько лет она испытывала только вину и желание забыть о прошлом.
Она посмотрела в залитое дождем окно и увидела Найлза Прескотта в сдвинутой набок шляпе. Из-под его элегантного пальто выглядывала узкая полоска шерстяного кашне, трость была щеголевато засунута под мышку. И впервые за эти пять лет Софи почувствовала, как в ней поднимается ненависть.
Она не стала ждать, пока он постучит. Она вышла в холл и распахнула дверь. Увидев ее, он удивленно поднял бровь.
— Означает ли это, что вы намерены впустить меня в дом? — спросил он с добродушной улыбкой, не замечая кипящей в ней ярости.
— Да, — напряженным голосом произнесла она. — Вы не могли выбрать лучшего времени для визита.
Он вошел в дом с самодовольным видом. Потом сунул руку в карман и вытащил оттуда конверт. Но рука его замерла при звуке захлопнувшейся двери.
— Что это такое? — спросила она.
— Аванс, который причитается вам за концерт. — Улыбка его стала неуверенной, когда он вгляделся в ее лицо. — Пожалуй, я лучше зайду в другой раз.
Она выхватила у него конверт.
— Не стоит.
Она заглянула внутрь с гулко бьющимся сердцем. Деньги. Господи, сделай так, чтобы их хватило на дорогу до Европы!
Но цифра, написанная на банковском чеке, составляла лишь половину того, что ей было нужно.
Она ощутила дурноту, злость, возмущение. На Найлза. На себя. На Грейсона.
Дыхание с шипением вырвалось из ее груди.
— Я пойду, — заторопился Найлз. Она взглядом пригвоздила его к месту.
— Не спешите! Пришло время нам поговорить.
— У меня назначена встреча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93