Мышастая тоже была начеку. Ева чувствовала напряженность ее движений и видела, что она нервно помахивает хвостом. Даже оба Длинногривых казались настороженными. Они по пятам следовали за мышастой, словно опасаясь, что их оставят одних.Справа и слева в основное сухое русло впадали другие, такие же сухие. Ущелье все больше сужалось, вгрызаясь в тело земли. С обеих сторон появились утесы, которые загораживали солнце.Внезапно Рено направил лошадь в одно из боковых ущелий. Когда Ева хотела заговорить, он жестом призвал ее к молчанию.Спустя несколько минут небольшой табун диких лошадей проследовал мимо путешественников. Лошади направлялись туда, откуда пришли Ева и Рено.Ева почувствовала, что круп мышастой напрягся. Она набрала воздуха, чтобы приветливо заржать. Ева мгновенно наклонилась в седле, и зажала пальцами ноздри лошади.Рено заметил движение Евы, увидел, что она сделала, одобрительно кивнул и продолжил наблюдение. Он не спешил прервать его еще долго после того, как скрылся последний мустанг.Вокруг воцарилась тишина.Рено подумал об усталости лошадей, о позднем часе и сверился с картой, которую держал в уме. Решение пришло быстро:– Разобьем лагерь здесь.
Родник был отмечен зеленью, которая в этих местах способна была потрясти путника. Там, где разливалась вода, виднелась узкая ленточка папоротников и мхов, которая сразу же сменялась растениями, более приспособленными к безжалостному солнцу. Но даже они жили недолго, потому что воздух выпивал из них влагу раньше, чем они успевали вырасти. В пятидесяти футах от родника журчанье воды прекращалось, она исчезала в песке и гальке.Рено присел на корточки, изучая следы, ведущие к роднику и от него. Сюда приходили пить олени. Были также койоты, кролики, вороны и лошади. Следов подкованных лошадей не было, но кое-что Рено все-таки беспокоило.Он нередко использовал табуны диких лошадей, чтобы замаскировать следы своих собственных. У Слейтера вполне хватит ума для той же уловки. Однако прямых доказательств у него не было.Рено неохотно взобрался на Любимицу и направился вдоль русла к тому месту, где ожидали Ева и вьючные лошади. На рыхлой, мягкой почве четко отпечатались следы подкованных копыт. Рено недовольно вздохнул.– Ну как, Слейтер был здесь? – внешне спокойно спросила Ева, когда подъехал Рено.Он ожидал этого вопроса. Долгие часы и дни их совместного путешествия показали ему, что Ева привыкла наблюдать и делать выводы. И хотя в журналах не было сведений о существовании маршрута, которым Слейтер мог опередить их, подобная вероятность все же не исключалась.Испанцам не были известны все пути через дикую страну. Так же как американской армии. А вот индейцы могли знать такие проходы, о которых не подозревал никто из белых. Некоторые из команчи находились в банде Слейтера.– Следы не подтверждают этого, – сказал Рено.Ева издала вздох облегчения.– Но и не опровергают, – продолжил он. – Не все люди Слейтера ездят на подкованных лошадях.– Так было в Каньон-Сити. – Затем, упреждая Рено, Ева добавила: – Но мы сейчас не в Каньон-Сити.Уголки его усов приподнялись в улыбке.– А эти следы не могут принадлежать мустангам?– Некоторые могут. А вот некоторые слишком глубокие.– Как у лошади с всадником? – спросила Ева.– Или как у лошади, которая хочет отделаться от раздражающего соседа. У этого маленького родника бывает много суеты и разборок.Ева издала возглас разочарования и облизала сухие губы.– Не беспокойся, gata, – сказал Рено, – я не намерен лишать тебя ванны.Ева счастливо улыбнулась. И подумала, что за время трудного путешествия к испанскому золоту она как-то перестала раздражаться из-за клички, которую дал ей Рено.Или это объяснялось тем, что в его голосе исчезли колкие нотки, когда он называл ее gata. Сейчас его голос звучал ласково, словно она и впрямь была боязливой кошкой, которую упрашивали подойти поближе, чтобы приласкать.При этой мысли на щеках Евы появился румянец, объяснявшийся отнюдь не тем, что окружающие камни испускали жар.– Прикрой меня отсюда, пока я наполню канистры, – попросил Рено. – А затем я напою по очереди лошадей.К тому времени, когда были наполнены канистры, напоены лошади и люди и все вернулись в узкий боковой каньон, солнце уже не освещало даже вершины скал. Было тихо и душно, малейший ветерок не забредал в это укромное место. Из каждой щели выползали тени, группировались и завоевывали все большее пространство. Только над головой в небе догорали последние горячие отблески заката.Пока Рено занимался лошадьми, Ева развела возле валуна небольшой костер. О наличии лагеря свидетельствовал лишь слабый запах дыма и кофе. Ева быстро поела при скудном свете пламени и приготовила все, что ей нужно было для «ванны».Рено молча наблюдал, как Ева шагнула в темноту с канистрой, небольшой металлической миской, мягкой тряпкой и куском мыла. На плече ее висело выцветшее платье из старой мешковины. Он не знал, собиралась ли она в него переодеться или использовать в качестве полотенца.– Не уходи далеко, – предупредил Рено.Хотя он сказал это тихо, Ева вздрогнула.– И возьми с собой дробовик.Ева что-то тихонько пробормотала, взяла дробовик и снова исчезла в темноте. Она не пошла далеко. Отошла лишь настолько, чтобы не попасть в круг света от костра.Рено слышал негромкий плеск воды и сказал себе, что не будет прислушиваться к шороху снимаемой одежды. Не будет слушать вздохи удовольствия, когда прохладная вода омоет девичье тело. И уж конечно, он не мог слышать, как прервалось дыхание Евы от прикосновения влажной тряпки к груди. Но представить себе это он мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87